Северная звезда - [23]

Маша на секунду опешила. Отец её книг не чуждался, но что-то она не помнила в их библиотеке знаменитого сочинения Чернышевского.

Разговор происходил в здании Петербургской фондовой биржи, которую какой-то из поэтов, читавших свои стихи в собрании молодых гимназисток, назвал «храмом Златого Тельца среди святынь Северной Пальмиры».

Многозначительные разговоры вполголоса в кулуарах, аромат сигар и дорогого трубочного табака, роскошные ландо у парадного…

Рабочее место купца Воронова являло собой кабинет со стеклянными стенами, где, кроме отца, сидели за длинными канцелярскими столами три маклера в черных сюртуках.

Торги на бирже велись по двум большим разделам – товары и ценные бумаги.

К разным акциям и облигациям Воронов не питал доверия, а вот товарами подторговывал.

Через стекла его конторы был виден торговый зал с несколькими большими черными досками – почти как в гимназическом классе. Шустрые служители в желтых ливреях сновали туда-сюда и мелом чертили сообщения о лотах и котировках. Воронов время от времени отдавал вполголоса распоряжения, и сидевший тут же юный посыльный бежал в торговый зал, передавая записки распорядителю торгов. Иногда Михаил Еремеевич давал курьеру пояснения, вроде: «Керосин Нобеля, двадцать тысяч пудов берем» или «Катаное юзовское железо, лот номер двести пять – подожди, пока упадет до семнадцати».

И вот сюда и пришла дочь купца первой гильдии Воронова Михаила Еремеева, не далее как месяц назад окончившая 2-ю Санкт-Петербургскую купеческую женскую гимназию и теперь задумавшаяся, как жить дальше.

Именно об этом только что сообщила батюшке. Не хочет прожить жизнь пустой говорящей куклой, и раз уж она у него единственная дочь, то должна научиться управлять семейным делом, чтобы помогать отцу, а потом когда-нибудь и стать во главе торгового дома «Воронов и К°».

И похоже, ошиблась.

– Так много ли купчих знаешь? – повторил он вопрос.

– Ну как же, тетя Васса Железнева, например, – вспомнила она приезжавшую к ним не раз хозяйку Волжского пароходства – та была очень приветлива с ней и отцом, и даже ходили слухи, что еще нестарая вдова имеет с судопромышленником Вороновым не одни лишь деловые интересы, а еще и амурные.

– Ну а еще вспомнишь кого?

Мария запнулась, ибо, кроме госпожи Железневой, навскидку назвать никого не могла.

– А… Кабаниха! – пробормотала она в некоторой растерянности.

И тут же поняла, что ошиблась.

«Грозу» она обожала и, еще когда вела дневник, время от времени писала на его страничках своим четким почерком слова главной героини: «Отчего люди не летают, как птицы?» А вот батюшка сильно недолюбливал господина Островского вообще, а эту вещь в особенности. Катерина была в его глазах безмозглой потаскухой, которую от доброго и надежного мужа увел никчемный слизняк; ну а уж сам Борис, возлюбленный Кати…

– Вот то-то и оно, – проворчал он. – Больше и вспомнить нечего!

– Но ведь есть такие! – почти возмутилась Маша.

– Ты права, ба… женщины в нашем купеческом деле наличествуют, – согласился отец, согнав суровость с лица. – Само собой, не такие, как у этого вашего Чернышовского. Так вот, расскажу тебе, как оно бывает. Сейчас, дочка, я объясню, оттуда они берутся, а ты уж сама поймешь, что да как и почему. Если, скажем, купец, обычно не такой молодой, женится на умной барышне из такой же купеческой семьи. Лет десять она ведет его дом, растит деток и одновременно приглядывается к мужниным делам. Потом муж начинает доверять женке присматривать за делами в свое отсутствие, когда за товаром уехал или еще куда. Не за важными делами, само собой, попервости. Но потом и до серьезных вещей доходит. А когда годков двадцать, а то и тридцать пробежит… Бывает, что помирает купчина, и вдова берет дело в свои руки, а бывает стар стал и хворает, и тогда жена делами заправляет с сыновьями…. Аль с зятьями, коли дочек одних Бог послал! – чуть посмурнев, добавил Воронов. – Вот только так в купчихи и выходят и никак иначе. Если, доченька, я тебя сейчас обучать возьмусь, ты только лет через десять, а то и пятнадцать на что-то годиться станешь. Вся увянешь, усохнешь и пожелтеешь, а чего лучше, так и чахотку наживешь. А я вот, знаешь, хочу еще на свадьбе твоей погулять, внуков потетешкать… – добродушно закончил он и хлопнул ладонью по столу, показывая, что разговор окончен.

В тот раз Маша, может, и не соглашаясь с отцом до конца, все же признала, что в его словах есть некий резон.

Но теперь как же она злилась и на отца, и на себя, что не настояла в тот раз! Может быть, теперь она смогла бы взять дело в свои руки, пусть и не сразу, пусть с помощью друзей и компаньонов батюшки. А теперь она беспомощна и всецело во власти Арбенина.

Решительно встав, она перекрестилась, поклоняясь до земли…

Помолчала с минуту, потом прошептала:

– Прости, батюшка!

В чуткой тишине утра голос прозвучал глухо и хрипло. Куда и пропал её прежний, ясный и звонкий голос?

Помолчав еще, девушка повторила громче:

– Прости, батюшка!

И зарыдала, горько, по-бабьи всхлипывая. Ибо как ей ни тяжело, а придется нарушить последнюю волю отца. Они с Дмитрием должны быть вместе до гроба, и они будут вместе!