Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв. - [10]

Не случайно упоминание Вологды в исторической песне о Щелкане, обобщённо отразившей события антиордынского восстания в Твери против баскака Чол-хана (Щелкана, Шевкала) в 1327 г. В этой песне говорится, что

Шурьев царь дарил,

Озвяк Товрулович,

Городами стольными:

Василья на Плесу,

Гордея к Вологде,

Ахромея – к Костроме.

Под Озвяком Товруловичем в песне понимается ордынский хан Узбек (1313–1342), при котором Орда стала мусульманским государством и сильнейшей военной державой Восточной Европы. Им был установлен жёсткий контроль над государственной территорией Владимирского великого княжества, отсюда и мотив раздачи городов на Руси своим сторонникам, хотя он был распространён и в более раннее время (например, в былинах о кн. Владимире). И если концовка песни (гибель Щелкана) указывает на время её появления не позднее 1327 г., поскольку ничего не говорится о наказании Твери за восстание (Федорчуковой рати с кн. Ив. Калитой в 1328 г.), то приведённый фрагмент мог возникнуть уже в ходе дальнейшего бытования песни. По мнению Л. В. Черепнина, в ней смутно отразились события не только Тверского восстания 1327 г., но и нашествия эмира Едигея на Русь с 4 царевичами и многими военачальниками в 1408 г. Среди них были князь Тегриберды, он же Ериклибердей (Гордей) и Алтамырь (Ахромей). Гордея и царевича Булата Едигей посылал к тверскому кн. Ивану Михайловичу с требованием явиться с войском под Москву. После рейда одного из темников по нижегородским землям в 1408 г. тот намеревался пойти далее на Кострому и Вологду, однако тревожные вести о «замятне» в самой Орде заставили татар повернуть восвояси.

Сведения о военных нападениях татар на Костромской и Вологодский края можно найти и в житийной литературе. В 1429 г. был татарский набег на ярославские, галицкие, костромские земли и Вологодское Заозерье. В житии Александра Куштского говорится о чудесном спасении от татарского разорения основанного им недалеко от устья р. Кубены Успенского монастыря. После гибели в борьбе с татарами представителя младшей ветви Ярославского дома кн. Дмитрия Васильевича Заозерского в память о нём его вдова Мария пожаловала ряд земель Александро-Куштскому монастырю. Сочетание трёх городов – Вологды, Костромы и Плёса – в песне о Щелкане как датирующий признак не позволяет отнести данный фрагмент ко времени ранее конца XIV – начала XV в. (Плёс возник лишь со второй половины XIV в., а Вологда с Костромой впервые вместе фигурируют в уставной Двинской грамоте 1397/98 г.). Определение городов «стольными», хотя в XIV–XV вв. самостоятельных княжеских столов они не имели, указывает лишь на их общую принадлежность к великому Владимирскому княжеству.

Одним из последних был рейд казанских татар на Костромские и Вологодские земли в 1538 г. – отсюда также могло идти упоминание и Вологды, и Костромы, и Плёса в песне о Щелкане. Среди названий селений Введенского Корнильево-Комельского монастыря, пострадавшего в набег казанских татар 1538 г., встречаются такие, как дер. Щелканов починок, пустошь Щелканово. Не является случайным, что после 1538 г. жителям вологодско-костромского рубежа предписывалось построить крепость Любим у впадения р. Учи в р. Обнору. Спустя 4 года разорительному набегу казанских татар подверглась и Дымковская сторона Устюга (1542).

Для более раннего времени также известно о приходах казанских татар на Устюжскую землю. Во время прихода 700 татар весной 1446 г. после трёхдневной осады жители Устюга откупились 11 тысячами рублей. В ряде летописей эта выплата названа «копейщиной», а понимается под ней старинный копеечный сбор с дыма. В 1462 г. был приход к Устюгу татар с черемисами, а в 1468 г. татары пришли на верховья р. Юга и к Кичменгскому городку, который был ими сожжён, а люди уведены в плен. В следу ющем 1469 г. вологжане и устюжане стали участниками грандиозного общерусского похода на Казанское ханство. В нём погибло 110 устюжан, а остальных трёхсот Иван III наградил «по денге золотой», запасами (маслом) и одеждой (шубами, однорядками, сермягами).

Дополнительными аргументами в пользу пребывания агентов татарской администрации могли бы стать данные материальной культуры, однако археологически Устюг исследован пока совершенно недостаточно. За последнее время там, правда, были обнаружены остатки волжской (восточного типа) керамики и некоторое количество ледоходных шипов, с помощью которых обычно передвигалась татарская конница в зимнее время. В Вологде были обнаружены остатки персидской расписной («кашинной») керамики, известной с XIII–XIV вв., а поступавшей на Русь со второй половины XIV в. Укажем также на новейшие материалы раскопок В. А. Зейфера в Переславле-Залесском с большим количеством золотоордынской и вообще восточной посуды, которые автор в устных выступлениях расценивал как указание на усадьбу ордынского феодала. В Старой Рязани среди развалин Спасского собора в ходе раскопок 1995 и 1998 гг. была обнаружена каменная пластина с именем и титулом Тимура по-арабски (типа пайцзы), «подражание монете времени Тохтамыша» и керамика того же времени. Подобные артефакты свидетельствуют о пребывании в названных городах влиятельных лиц Золотой Орды.