Северная корона - [17]

— Не мешай! — одернул его Алексей.

Замолчавшая было Тата продолжала:

Знойным летом в степях безводных и зимой средь снегов холодных наша дружба крепка,

всюду друга рука и походная жизнь легка.

Наша дружба крепка,

всюду друга рука и походная жизнь легка!

подхватили парни задорную песенку.

— Самая наша! И где ты такую отыскала? — обернувшись, спросил Алексей.

— В чулане, из старого рюкзака вытряхнула, — рассмеялась Тата.

Прохор улыбнулся. Огонь девка! Недаром такой рыжей уродилась.

После полудня все, кроме монголов и Алексея, основательно раскисли. Им стало не до песен. Изнуряющая жара и непрерывное покачивание в такт шагам верблюдов сделали свое дело. Леву и Тату укачало до тошноты. Прохор с Игорем еще крепились, но по их пожелтевшим измученным физиономиям было видно, что они держатся из последних сил.

Алексей знаками попросил Дамбу сделать привал. Тот кивнул и что-то проговорил.

— Сказал — скоро приедем к колодцу, — пролепетала едущая рядом Тата и страдальчески сморщилась от приступа тошноты.

— Держись, хлопцы, осталось немного! — крикнул Алексей.

На пути стали попадаться узкие извилистые тропы. Дамба свернул на одну из них. По всем признакам колодец был близко. Повсюду виднелись следы копыт и свежий помет. Обойдя очередной бугор, Дамба направил караван к редкой саксауловой рощице, возле которой стояла юрта, а чуть в стороне, на небольшой утоптанной площадке, сгрудилась отара овец. Пожилой арат не спеша черпал воду из колодца кожаным ведром и выливал в лоток. Овцы, толкаясь и тесня друг друга, с жадностью припадали к живительной влаге. Навстречу каравану с хриплым лаем бросились огромные псы.

Около колодца Дамба уложил своего верблюда и, отогнав плеткой собак, заговорил с аратом. Алексей спрыгнул на землю, подошел к Тате и уложил ее Барона. Вид у девушки был жалкий.

— Давай руку, помогу слезть, — предложил он.

Заметив его насмешливый взгляд, Тата не удостоила Алексея ответом. Она сползла с верблюда и повалилась на песок. Ноги словно свело судорогой. Чуть не плача от боли, Тата села и начала их растирать. Она была зла на весь белый свет, а на себя в особенности. И какой черт дернул ее послушаться Игоря! Целый вечер распинался о прелестях походной жизни, тайнах древних цивилизаций, сногсшибательных находках… А она, как дура, развесила уши и давай скорее собираться.

Тата попробовала выпрямить ноги и чуть не вскрикнула. Вот она, прелесть номер один! А что будет дальше?..

Невдалеке стонал и чертыхался Лева. Тата взглянула на него и невольно рассмеялась. Уж очень потешно было смотреть, как он и Игорь пытаются идти то на полусогнутых ногах, то на четвереньках.

«Так ему и надо», — злорадствовала она, глядя на брата.

Прихрамывая, подошел Прохор.

— Что, рыжик, лихо?

— Лихо, медведушка, лихо! — отозвалась Тата, яростно массируя икры.

— Ничего, пройдет, — усмехнулся Алексей.

Тата сердито на него покосилась, а он невозмутимо продолжал:

— Вот отдохнем часок-другой — и в путь. Глядишь, до вечера пройдем еще десятка два километров. Все ближе к цели. Так, что ли? — подмигнул он Игорю.

— Я-то готов, — со вздохом ответил тот.

— Нет уж, черта с два! — окрысился Лева. — Никуда не двинусь, пока не приду в себя.

— И я тоже, — твердо заявила Тата, с вызовом глядя на Алексея.

Тот, пряча улыбку, с деланным сожалением покачал головой:

— Жаль, жаль. А я-то думал, ребята выносливые…

— Индюк тоже думал, — поддел Лева Алексея. — Ишак тоже выносливый и кушает мало, но только до тех пор, пока не протянет ноги.

— Значит, тебе до него не так уж далеко, — рассмеялся Алексей. — Пошли отдыхать!

Он протянул Тате руку, но она сделала вид, что не заметила, и обернулась к сибиряку:

— Помоги встать.

Прохор без усилия подхватил ее на руки и зашагал к юрте.

Алексей посмотрел им вслед и досадливо сдвинул брови.

Глава 5. Находка в развалинах башни

Коршун неподвижно сидел на развалинах полузасыпанной песком башни и, изредка поворачивая голову, осматривал пустыню. Повсюду высились желтые бугры, покрытые застывшей рябью свея. На обрывистом берегу пересохшей реки кое-где выступали из песка древние руины. По ним бегали маленькие плоскоголовые ящерицы. В глубине каньона, в ямах, бывших когда-то глубоководными омутами, скопился крепкий рассол.

Коршун все чаще поглядывал в одну и ту же сторону. Ни изменчивые переливы миража, ни гуляющие по пескам пыльные вихри не привлекали его внимания. Зоркие глаза птицы заметили вдали цепочку верблюдов. То заходя за бугры, то поднимаясь на них, они медленно приблизились к руслу и скрылись под обрывом.

Птица насторожилась.

Караван пересек каньон и стал выбираться на берег.

Завидев сидящих на верблюдах людей, коршун злобно блеснул глазами, сорвался с развалин и, тяжело махая крыльями, полетел в глубь пустыни.

После недельного перехода по бугристым, местами сыпучим пескам друзья достигли цели.

За это время они освоились с особенностями караванного передвижения. Похудевшие, загорелые до черноты, эфовцы окрепли, привыкли к жаре и чувствовали себя неплохо. Теперь они смеялись, вспоминая, как мучились в первые дни езды на верблюдах.

Привыкли они и к жесткому водяному режиму. Беспорядочное обильное питье при походе в жару расслабляет человека, поэтому Алексей с первого же дня установил норму потребления воды. Ко времени прихода в Лу-Хото эфовцы, по словам Левы, стали такими же неприхотливыми, как верблюды.