Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики - [59]
В итоге сонбун функционирует как сила, противодействующая меритократии, предоставляя незаслуженные преимущества и ставя несправедливые помехи перед людьми просто по факту их рождения. В этом отношении она несильно отличается от классовой системы в Великобритании, или, как утверждают некоторые, от общей концепции наследственных богатств в любом капиталистическом обществе. Разница в том, что система сонбун была разработана и введена целенаправленно, это была одна из главных задач правительства, искренне заинтересованного в том, чтобы эта социальная иерархия прижилась как можно быстрее после почти тотального выравнивания общественной структуры, вызванного Корейской войной[176].
К счастью, после голода середины 1990‑х влияние системы сонбун несколько пошатнулось. Сегодня в Северной Корее двумя главными социально-экономическими драйверами служат страх перед наказанием и деньги. Успешный предприниматель не может «купить» себе более высокий сонбун, но вот преимущества, которые этот статус предоставляет — место в лучшем университете, престижную работу, хорошую квартиру, качественное медицинское обслуживание, бóльшую свободу передвижений, иммунитет от преследований со стороны правоохранительных органов, снисхождение суда, в конце концов (если не сработал иммунитет), — в большинстве случаев вполне возможно купить за деньги. Этот феномен наблюдается во многих странах в период перехода от феодальной к рыночной системе общественной организации. Многие представители растущего класса предпринимателей в Северной Корее имеют очень низкий рейтинг сонбун, но это вряд ли сильно влияет на их жизнь. Богатый человек всегда может рассчитывать на брак с представителем семьи, обладающей высоким социальным статусом.
Один из источников рассказывал о северокорейском приятеле, работавшем на правительство, но не имевшем особых карьерных перспектив из-за низкого рейтинга сонбун. Этот человек решил подкупить свое начальство, за что был вознагражден повышением по службе. На новом посту он сам начал активно брать взятки, чтобы окупить свои инвестиции, — свою взятку он считал лишь первоначальным вложением в карьерный рост. Подобная практика «покупки» должностей широко распространена в современной Северной Корее (такому карьерному росту есть, конечно, свой предел). Бюрократический аппарат КНДР переполнен людьми «низкого происхождения», рассчитывающими выкупить свой путь наверх с помощью подношений вышестоящим. В «нормальной» системе госуправления деньги аккумулируются на верхних уровнях управляющей структуры и распределяются сверху вниз; в госструктуре КНДР, сформировавшейся после голода 1990‑х, деньги движутся наоборот — снизу вверх.
Не стоит, однако, считать, что систему сонбун сегодня можно вовсе не принимать в расчет (как полагают многие поверхностные наблюдатели). Обойти ее удается далеко не всегда. Несмотря на то что коррупция и капитализм дают такие возможности преуспеть ловкому махинатору или талантливому аутсайдеру, каких они никогда не имели бы при жизни Ким Ир Сена, сонбун по-прежнему обеспечивает одних огромными преимуществами, ставя перед другими серьезнейшие препятствия. Сонбун больше не является единственным фактором, определяющим социальное положение, но плохой сонбун остается гигантским отрицательным гандикапом.
При взгляде на типичного высшего северокорейского чиновника наблюдатель увидит человека с высоким показателем сонбун, чей двоюродный брат является высокоранговым офицером Корейской народной армии, а брат занимает высокую должность в Департаменте государственной безопасности, например[177]. Описанный нами чиновник может не особо блистать умом или трудолюбием; он фактически унаследовал свой пост (благодаря высокому сонбуну), что, напротив, подталкивает его к лени. Главное содержание его деятельности — сбор взяток. В то же время торговка с низким рейтингом сонбун, вынужденная давать этому чиновнику на лапу, чтобы продолжать заниматься своим небольшим бизнесом, является в меритократическом смысле более достойным человеком, ибо трудится усердно и честно. Она живет теперь гораздо лучше, чем тогда, когда Северная Корея еще не была безнадежно коррумпирована, но именно этот фактически грабящий ее взяточник с высоким социальным статусом, зафиксированным в системе сонбун, ведет действительно завидную жизнь.
Аналогично амбициозные и работоспособные чиновники (которые, конечно, тоже обязаны своим положением высокому рейтингу сонбун) оказываются в наилучшем положении для того, чтобы воспользоваться действительно серьезными перспективами для создания или развития бизнеса — такими как строительный бум в Пхеньяне или добыча полезных ископаемых. А среди тех, кто таких возможностей лишен, по словам нескольких источников, растет недовольство. Когда побеги из Северной Кореи в период голода 1990‑х стали обычным делом, главной их причиной было простое желание поесть. Сегодня, однако, все больше перебежчиков могли бы жить в Северной Корее достаточно пристойно, но чувствуют себя удрученными оттого, что они достигли потолка и дальнейших улучшений в жизни у них уже не предвидится из-за низкого социального статуса:
