Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики - [3]

В 2014–2015 гг. была начата реформа в промышленности. При новой системе северокорейские предприятия обязаны сдать государству по фиксированным (чисто символическим) ценам лишь определенную часть продукции, которая, в зависимости от типа предприятия, составляет от 30 % до 50 %. Все, что предприятие произведет сверх этого, его руководство может свободно реализовать по договорным ценам. При этом подразумевается, что покупателей для своей продукции руководству предприятия тоже необходимо находить самостоятельно.

Вырученные таким образом деньги можно использовать на заработную плату рабочим, закупку сырья и новые технологии. Значительная часть северокорейских предприятий в последние годы работает с немалой прибылью. Выросли, соответственно, и зарплаты — правда, дополнительные выплаты, во много раз превышающие формально утвержденные нормы заработной платы, приходится оформлять в виде «премий», но на это обстоятельство мало кто обращает внимание. На успешном предприятии фактическая среднемесячная заработная плата составляет сейчас в среднем от 30 до 50 долларов в месяц, а у наиболее квалифицированных рабочих она может доходить и до 80—100 долларов. Если подобные суммы кажутся слишком скромными для нашего читателя, то следует напомнить, что с начала 1990‑х гг. и до прихода к власти Ким Чен Ына зарплаты носили чисто символический характер: среднемесячная зарплата тогда не достигала и одного доллара.

Изменилось при Ким Чен Ыне и отношение к частному бизнесу, который в Северной Корее появился и стал быстро расти еще в 1990‑е годы (этому, собственно, и посвящена значительная часть книги Тюдора и Пирсона). Ким Чен Ир, отец и предшественник Ким Чен Ына, так до конца своего правления и не определился, как же следует относиться к рыночной экономике и частному бизнесу. На протяжении 1994–2011 гг., то есть во времена Ким Чен Ира, были в КНДР периоды, когда частное предпринимательство пытались игнорировать, были времена, когда с ним боролись, а были и времена (2002–2004 годы), когда его поощряли.

У Ким Чен Ына по этому поводу нет колебаний: он самым решительным образом поощряет частную экономическую инициативу. Любые кампании, направленные против частного предпринимательства, свернуты. Более того, при Ким Чен Ыне была наконец легализована практика, в соответствии с которой частный предприниматель может фактически купить оболочку государственного предприятия. Речь идет об описанных в книге Тюдора и Пирсона «частно-государственных партнерствах», то есть ситуациях, когда частный предприниматель договаривается с властями о совместной деятельности. В соответствии с таким соглашением создается формально государственное предприятие, которое, однако, в действительности управляется частным предпринимателем и в которое он вкладывает свои деньги. Эта практика, как уже говорилось, появилась еще в начале 1990‑х годов, однако только в 2014 г. в текст Закона о государственном предприятии были внесены поправки, предусматривающие использование частных средств и сделавшие легальной эту практику «частно-государственных партнерств».

Результаты экономической политики Ким Чен Ына хорошо видны в Пхеньяне. На улицах города появляется все больше частных автомобилей (впрочем, большинство из них для спокойствия владельцев формально зарегистрированы в качестве собственности тех или иных государственных предприятий и организаций). И в Пхеньяне, и в других городах КНДР идет строительный бум, причем строительство ведется в основном за счет средств частных предпринимателей, для которых вложение денег в строительные проекты (с последующей продажей квартир) является чрезвычайно привлекательным видом инвестиций. В Пхеньяне можно сейчас купить практически любые предметы роскоши, не говоря о продуктах и бытовых товарах, — были бы деньги.

Деньги, конечно, есть далеко не у всех: рост рынка привел к серьезному усилению имущественного неравенства. Однако важно, что имущественное неравенство не сопровождается обеднением низших слоев северокорейского общества. При том, что богачи быстро богатеют, положение бедняков тоже улучшается, хотя и не такими быстрыми темпами, как положение их более везучих сограждан. Разрыв между богатыми и бедными, равно как и разрыв между Пхеньяном и периферийными городами, велик и быстро растет. Однако даже те, кому не повезло в новой системе, живут сейчас существенно лучше, чем 10 или 15 лет назад.

Именно экономический рост, равно как и вполне искренняя патриотическая гордость по поводу наращивания ракетно-ядерной мускулатуры, являются важнейшими среди факторов, которые сделали Ким Чен Ына популярным среди народа. Правда, Ким Чен Ын и его окружение хорошо понимают одно обстоятельство: эта поддержка может пошатнуться, если рядовой северокореец слишком много узнает о жизни за пределами страны, в первую очередь — в Южной Корее. При том, что значительная часть северокорейского населения уже сейчас неплохо осведомлена, что Южная Корея живет существенно лучше Северной, лишь немногие представляют, насколько велик этот разрыв.

Если правительство разрешит свободные контакты с внешним миром, и в первую очередь с Южной Кореей, детальные сведения о южнокорейском процветании начнут быстро распространяться среди северокорейцев. При таком повороте многие из них начнут задавать неудобные вопросы. Например, некоторые из них могут задуматься о том, по каким именно причинам и, главное, по чьей вине Северная Корея, в начале 40‑х годов XX века являвшаяся самым развитым индустриальным регионом в континентальной Восточной Азии, превратилась в самую бедную страну этого региона. В условиях, когда по наследственному признаку комплектуется заметная часть высшего руководства страны (не только собственно правящая семья, но и значительная часть генералитета и высшего чиновничества), элите трудно избежать ответственности за те решения, которые в свое время были приняты их отцами и дедами.