Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики - [28]

Но в нарождающейся эре капитализма путешествия понемногу становятся доступны и для успешных представителей растущего буржуазного сословия. Их еще немного, но их становится все больше — у них есть лишние деньги и свободное время. Некоторые из них даже имеют машины. Именно к этой группе людей сегодня напрямую обращается Народный комитет города Пхеньяна (НКГП — высший орган столичной власти), рекламируя возможности внутреннего туризма в объявлениях в Родон Синмун («Рабочей газете») — центральном органе печати в КНДР. В августе 2013 года НКГП предлагал билеты на трехдневную поездку на курорт Рёнсупхо, что расположен на юго-западе от Пхеньяна в провинции Хванхэ-Намдо. Места предлагались не только для рабочих бригад, но и для отдельных семей.

Государственные новостные телепередачи рекламировали отдых на побережье всю весну и лето 2013 года. В репортажах мелькали картинки множества купающихся и играющих в волейбол на пляже Маджон под Хамхыном — складывалось ощущение, что эти развлечения предназначены для всех. Конечно, это было не так: обычные северокорейцы все еще живут в крайней нищете — у них просто нет ни денег, ни свободного времени, чтобы провести три дня на пляже. Но сам факт того, что власти делают доступным для любого человека с деньгами то, что раньше было исключительной прерогативой правящей элиты — и даже рекламируют это, — откровенно свидетельствует о том, насколько изменилось в официальных кругах отношение к консюмеризму.

Рука об руку с этими изменениями идет очевидный акцент, который администрация Ким Чен Ына делает на спортивном и активном отдыхе. После смерти Ким Чен Ира, известного подчеркнутым вниманием к военным делам (сонгун — «армия прежде всего»), государственная пропаганда теперь больше концентрируется на образах и проектах, которые олицетворяют процветание, веселье и удовольствие. Проекты, которые курирует Ким Чен Ын лично, похоже, подтверждают такую смену парадигмы: самый известный из них — лыжный курорт Масик, но есть и другие — тематические парки, 3D-кинотеатры, шоу дельфинов в духе американской сети океанариумов SeaWorld. Все эти проекты, несомненно, более подходят его стилю — моложавому, доступному (особенно по сравнению с его угрюмым отцом); они наверняка позволят ему выстроить определенный собственный имидж руководителя — если только не окажутся непосильной ношей слишком быстро. С другой стороны, есть, безусловно, что-то от карго-культа в возведении 3D-кинотеатров и лыжных курортов в стране, где общественное благополучие — и даже пристойная инфраструктурная база — остаются пока лишь далекой мечтой.

Но если надежды на скорое наступление всеобщего благополучия в стране заботами государства нет (на основании хотя бы результатов его деятельности за последнее время), то лет через 10–15 в Северной Корее, вероятно, хотя бы автомобильные и железные дороги будут получше. Эхо строительного бума в Пхеньяне отдалось звоном денег, вливаемых в сооружение железной дороги, связавшей КНДР и Россию (ее называют «железным шелковым путем»; и ей предназначено стать частью транспортной системы, охватывающей всю Евразию), а также двух крупных автомагистралей, соединяющих Северную Корею и Китай (дороги Вонджон — Раджин и моста через реку Ялуцзян)[85]. Другой крупный проект — дорога Вонсан — Раджин — все еще находится в стадии строительства. Деньги выделяют Китай и Россия, а не Северная Корея; инвестиции направлены на развитие бизнеса с КНДР — для России важны доступ к незамерзающим портам и инфраструктура вокруг них, а Китай заинтересован в северокорейских природных богатствах. Поскольку обе страны воспринимают Северную Корею как территорию возможностей (хотя и со своими проблемами), подобные инвестиции растут и по объему, и по частоте[86].

Машин на этих новых дорогах, вероятно, прибавится. Те, кто регулярно бывает в Пхеньяне и других крупных городах Северной Кореи, отмечают, что количество личных авто в КНДР растет на глазах — хотя рост этот и начался с очень низкой базы. Это также результат маркетизации страны и развития в ней капитализма, особенно частно-государственного типа, горячими приверженцами которого становятся все больше представителей северокорейской элиты. Будет интересно понаблюдать, затронет ли этот процесс каким-либо образом самый характерный аспект пхеньянской транспортной системы: знаменитых девушек-регулировщиц, исполняющих роль живых светофоров. Сегодня в Пхеньяне случаются даже небольшие пробки, что еще в 2012 году было бы абсолютно «ненаучной фантастикой», как заметил один из дипломатов, работающих в северокорейской столице. Но если этот тренд станет устойчивым, девушки неизбежно уступят место светофорам[87].

Никотин и прочий кайф

Курение — общий порок мужчин Северной Кореи вне зависимости от класса и статуса[88]. Некоторые крутят самокрутки из листов Родон Синмун (тщательно следя, чтобы не повредить при этом портрет кого-либо из правящей семьи), но большинство предпочитают один из множества местных сортов сигарет. Ким Чен Ын — сам курильщик, какими были и его отец с дедом. Для патентованных «пхеньянологов» заявляем: его любимые сигареты — местной марки «7.27», названные в честь даты окончания Корейской войны. В магазинах пхеньянских отелей они продаются примерно по 300 вон за пачку, что составляет (в реальных ценах) эквивалент примерно 3 долларам — в три раза дороже, чем стандартные северокорейские сигареты