Северная Африка в IV—V веках - [84]
Несомненно, различные слои населения Римской Африки по-разному относились к нашествию вандалов. В период войны наиболее жестокий урон от вандальского нашествия испытывали африканские города: вандалы были заинтересованы в захвате и разграблении городов как центров скопления различных материальных благ и как военных крепостей, которые могли быть использованы римской армией. Городские курии, боясь грабежей, нередко организовывали вооруженное сопротивление «варварам». Виктор сообщает, что многие города вандалы не могли взять штурмом и, окружив их стадами скота, резали животных, чтобы задушить горожан запахом падали [692]. О вооруженной борьбе городов с вандалами свидетельствует также надгробная надпись из Алтавы (Цезарейская Мавретания), относящаяся к 429 г., в которой говорится о смерти неизвестного жителя этого города «от меча варваров» [693].
Для характеристики настроений эксплуатируемых слоев африканского населения по отношению к вандальскому завоеванию существенный интерес представляют данные Сальвиана Марсельского, посетившего Римскую Африку в период борьбы между империей и вандалами (до захвата ими в 439 г. Карфагена). Описывая тяжелое положение африканских бедняков, тяготевшее над ними бремя податей, конфискации имущества должников властями и т. д., Сальвиан замечает: «Тяжелее всего то, что они (бедняки.— Г. Д.), прося под влиянием слишком больших тягот даже прихода врагов, молят бога, чтобы им было дано сообща переносить от варваров то разорение, которое {246} раньше они поодиночке переносили от римлян» [694]. В декрете Валентиниана III от 445 г., относящемся к Циртенской Нумидии и Мавретании, которые еще находились в тот период под властью Рима, говорится о малочисленности колонов (raritas colonorum) в этих провинциях. Военнопленных, относительно которых провинциалы докажут, «что они их потеряли» (т. е. беглых рабов и колонов), декрет требовал возвращать прежним владельцам [695]. Хотя эти отрывочные данные источников не позволяют судить в достаточной мере об участии различных слоев провинциального населения в борьбе между вандалами и империей, они все же свидетельствуют об обострении классовых противоречий в провинциях, связанном с вандальским вторжением. Если имущим слоям африканского общества нашествие «варваров» грозило экспроприацией и разорением, то массы эксплуатируемых тружеников — рабы, колоны, городской плебс — воспринимали его как средство освобождения от давившего на них экономического и социального гнета. Когда Нумидия и Мавретания после ухода вандалов с их территории вновь вернулись под власть империи, колоны и рабы массами бежали из этих провинций, а многие из них, как свидетельствует положение декрета 445 г. о военнопленных, присоединились к вандалам и сражались вместе с ними против империи. В этот период обострилась также религиозная борьба. В районе Ala Miliaria в Цезарейской Мавретании сохранились остатки донатистской церкви, построенной между 434 и 439 гг. и относящиеся к 30-м годам эпитафии донатистских «мучеников» [696]. Очевидно, восстановление римской власти в Мавретании вызвало активизацию донатистского движения, враждебного империи.
В свете этих данных вряд ли можно сомневаться в том, что нашествие вандалов вызвало новый подъем массового движения против империи. Мы не имеем прямых данных об участии агонистиков в событиях этого периода, но вся предшествующая деятельность и идеология этой секты неизбежно должны были вовлечь ее в активную борьбу на стороне «варваров». Судя по произведениям Коммодиана, {247} среди эксплуатируемого слоя африканских христиан была популярна идея, что варварское вторжение явится божественным орудием в борьбе с богачами и властью Римской империи. Сближение с арианством, к которому стремились некоторые круги донатистов, рассчитывавшие на помощь готов, теперь оказывалось прекрасным религиозным оправданием для союза с арианами-вандалами. Мы видели, сколько боевого духа проявляли агонистики и шедшие за ними массы сельских тружеников в условиях IV в., когда сколько-нибудь прочная победа над Римом была невозможна. Теперь, когда в Африке появилась мощная сила, постепенно сокрушавшая власть Римской империи, когда создалась реальная перспектива низвержения старого врага, антиримское движение эксплуатируемых классов неминуемо должно было принять еще большие размах и энергию. Это обстоятельство, очевидно, объясняет отсутствие сколько-нибудь заметного сопротивления вандалам, до тех пор пока они не входили в непосредственное соприкосновение с римской армией или не наталкивались на укрепленные города. С этим связана быстрота их продвижения по территории африканских провинций и легкость, с которой они удерживали обширные районы в тылу своих войск. Правительство империи опиралось в этой войне главным образом на воинские контингенты, присланные из других провинций; сформировать сколько-нибудь значительную армию из африканцев, очевидно, не представлялось возможным.
