«Север» выходит на связь - [16]

А завод тем временем стали готовить к эвакуации. На Восток должны были ехать все, кто остался после того, как две тысячи человек ушли на фронт и еще многие — строить оборонительные сооружения на ближних подступах к городу, и еще — в ополчение.

На оборонительные работы отправлял партком, вооружал ломами и лопатами. И в ополчение он мобилизовывал, бойцами отряда народной охраны тоже он назначал — во время воздушных налетов с пожарами бороться, на случай возможных вражеских десантов и диверсий. Комиссаром отряда был Ливенцов.

Секретарь парткома организовывал военное обучение, занимался многочисленными мобилизациями. Сражаться с врагом каждый был готов, любая мобилизация проходила быстро, организованно, четко. Одна лишь эвакуация давалась мучительно.

Коммерческого директора Стогова наркомат назначил уполномоченным по эвакуации. Тот достал доски для упаковки оборудования, пригнал грузовики, подъемные краны, вооружил грузчиков талями. Снимали станки быстро, в считанные часы опустошали цехи.

Дошло дело до отправки людей. А тут, оказывается, и краны не помогут, многие наотрез отказываются ехать. К Ливенцову в партком бегут, требуют:

— Оставь здесь! С тобой вместе будем.

Секретарь уговаривал:

— Надо ехать, товарищи. Поймите, надо. Завод переводится в Сибирь. Кому же там, на новом месте, его пускать? Кому учить местных рабочих? Кому работать? Вы там нужнее. И директор Захаров туда едет. И главный инженер Можжевелов. И главный конструктор Смирнов. Надо — и едут.

Слушать слушают, а все же упираются, просят: оставь.

С коммунистами легче, тут Ливенцов не церемонится: «Поставим вопрос на парткоме. Привлечем к партийной ответственности».

Хуже с беспартийными, у тех довод:

— А сам почему не едешь?

— Я теперь солдат, — твердил Ливенцов. — Меня вот комиссаром отряда народной охраны поставили. Мы тут, если потребуется, до последней капли крови будем защищать завод. Как крепость. А у вас дети. Я-то свою жену и детей уже отправил.

Чаще всего женщин приходится так увещевать. Ливенцов охрип, с отчаянием думал: «Как же их убедить? Как?»

С токарем Сергеем Гавриловым попросту повздорил. Конечно, Гаврилов парень молодой, здоровый. И на фронте, и в заводском отряде был бы хорошим бойцом. Но его, высококвалифицированного рабочего, требуют в Сибирь. А он одно твердит: ему, вишь, беспартийному, не доверяют.

«Я тоже, — говорит, — возьму винтовку. Не хуже вас буду защищать нашу Советскую власть».

Ушел не попрощавшись, хлопнул дверью.

А потом вдруг Ливенцов узнал, что Гаврилов с семьей погрузился в восьмой эшелон, который следом за семью ушедшими ранее вот-вот тронется в путь. Осознал, выходит. Ну и счастливая дорога.

Через день нежданно-негаданно получили задание освоить и начать производство малогабаритных радиостанций. Партийное задание. Но кому же это делать? Новая забота легла на плечи парткома. Бросились к пенсионерам, в отряде тоже есть кое-какие силы… Но оборудование-то уже вывезено!

Стали звонить на другие заводы: «Помогите, бога ради, станочками!»

И в тот же час со станции посыльный:

— Восьмому эшелону не уйти! Немцы железную дорогу перерезали. Снаряды уж поблизости рвутся.

Ливенцов поднял свой отряд по тревоге: на станцию!

Снаряды действительно рвались совсем рядом с путями. Кое-как стащили с платформ несколько станков. Теперь вот в цехе они, на старых местах.

И вправду, нет худа без добра, что восьмой эшелон возвращается. И отряд народной охраны ой как пригодился; для разгрузки… На фронте тоже бывает — копают траншеи, а когда готовы, глядишь, не нужны. Что ж, не надо было копать? Так и с восьмым. И с тобой, токарь Гаврилов, так. Надо было ехать, и поехал бы. А теперь враг помешал, и новые задачи в борьбе с ним вышли. Вот и остаешься ты ^рв осажденном Ленинграде. Ты и весь восьмой эшелон. Вместе с теми, кто еще придет на завод.

Все это мог бы сказать секретарь токарю, да тот уж и забыл про разговор ливенцовский — у станка возится, налаживает. Да и Ливенцову некогда. Станки на месте, а ему еще в райком партии надо вместе с Захаровым, директором — кадры просить.

Приехали. А тут тоже свое. Слушай и крепись. Решай.

— Я знаю, — говорит первый секретарь райкома Шишмарев и смотрит на Захарова. — Знаю, какие нечеловеческие трудности вам приходится преодолевать, знаю, что уже делается. Но вопрос о вашем переводе в Сибирь, товарищ Захаров, предрешен Москвой. Ничего изменить мы не можем. Наркомат нам нового директора не пришлет: предприятие уже не числится в списках действующих. А оно действует! Кого же поставить вместо вас? Хотя бы временно?

Захаров хмурится. Кого ни назови, все в Сибирь ехать назначены. Там позарез кадры нужны. И он там, директор, нужен.

— Думаю, — говорит, — придется мне оставить за себя коммерческого директора Стогова. Петр Степанович занимался ликвидацией завода. И теперь ему легче заняться его организацией. Правда, он больше снабженец и сбытовик. Но при таком секретаре парткома, как Иван Николаевич, — показал на Ливенцова, — справится.

Захаров предложил поставить главным инженером заведующего лабораторией Апеллесова — талантливого специалиста. А вот на место главного конструктора уже некого было указать. Потолковали и решили, что и не надо. Прибывшие на завод военпреды не были обычными военпредами. Стромилов — опытный разработчик радиоаппаратуры, а три его помощника старшие лейтенанты Павловский, Баусов и Мотов — недавние выпускники военной академии связи. Да и сам автор «Омеги» Михалин целиком себя отдал заводу.