Севастопольский конвой - [20]

– О партизанах речи уже быть не может, поскольку несколько минут назад мы пересекли старую границу Молдавии и теперь движемся по территории Румынии. Обратите внимание, – подошел адъютант к окну-бойнице бронированного офицерского вагона, – что здесь почти не видно каких-либо разрушений.

Фон Гравс лишь мельком взглянул в окно, за бронированным стеклом которого медленно проплывали разбросанные по речному лугу деревенские усадьбы, согласно кивнул и вновь откинулся на спинку сиденья. Ему надоела эта поездка, он устал от дороги. Бригадефюреру становилось тошно от осознания того, что он вынужден был тащиться в этой бронированной гробнице по выжженным войной и жгучим солнцем бессарабским степям. Ему невыносимо было осознавать, что вот уже в течение нескольких суток он остается в свите этого несостоявшегося фюрера несостоявшейся Великой Румынии – с его презренной, «мамалыжной», как уничижительно именовали ее русские, армией, и столь же презренными, «мамалыжными», имперскими амбициями.

Исходя из служебно-дипломатической этики, ему как шефу «румынского» СД неприличествовало оставлять бронепоезд кондукэтора, тем более что этот предельно комфортный вояж уже зачислен ему в статусе инспекционной поездки на русский фронт. Когда еще может представиться подобная возможность? Да и сам Бог велел ему после долгого отсутствия появиться в своей бухарестской штаб-квартире, где его давно ждал целый ворох бумаг и несколько конфликтных кадровых разбирательств.

Тем не менее фон Гравсу хотелось как можно скорее покончить со всем этим паломничеством к стенам Одессы, разобраться с делами в румынской столице и снова вернуться на свою штабную яхту «Дакия», на этот застрявший посреди войны Ноев ковчег СД, в свою уютную каюту… В которой неким странным образом удавалось абстрагироваться от всего, что происходило на берегах реки и вообще в мире; чувствовать себя вне имперской войны, национальной вражды и политических интриг. Вот только ни фюреру Румынии, ни начальнику Главного управления имперской безопасности Гейдриху, радиосвязь с которым у него состоялась всего лишь час назад, ни даже своему адъютанту этого не выскажешь. Да и какой в этом прок?

Тем временем, войдя в дальнее предгорье, бронепоезд остановился, а затем неожиданно принялся маневрировать, сдавая назад и переходя на запасную ветку.

– Уж не хотят ли нас удивить нападением партизан, гауптштурмфюрер? – как можно хладнокровнее поинтересовался фон Гравс, что было равнозначно распоряжению: «Подите-ка узнайте, что там, черт возьми, происходит!»

– Но мы уже в Румынии, здесь не может быть партизан.

– Потому и спрашиваю, – сухо парировал бригадефюрер.

Дожидаться, пока шеф управления «СД-Валахия» примется расшифровывать свой вопрос, гауптштурмфюрер не стал. Выйдя из каюты бригадефюрера, он тут же набрал по внутреннему телефону адъютантское купе маршала.

– Как выяснилось, – тут же доложил Гольдах, – здесь, всего в нескольких километрах от ближайшей станции, располагалась карпатская вилла нефтяного магната Карла Литкопфа, по распоряжению которого, последовавшему из Швейцарии, его младший брат Генрих пригласил Антонеску на отдых, – с сауной, охотой в родовых угодьях и прочими прелестями аристократического бытия.

– И, несмотря на напряженность обстановки на фронте и в стране, маршал не отказался, – продолжил его доклад бригадефюрер.

– Решил, что от всех тех впечатлений, которыми он проникся, пребывая вблизи фронта, следует избавляться еще здесь, на дальних подступах к столице, – бодро продемонстрировал гауптштурмфюрер свое умение логически мыслить.

– Предполагаю, что все значительно проще, Гольдах. «Вождь всех румын» давно искал пути сближения с кланом нефтяного магната, который в последнее время, ощущая интерес со стороны высших чинов рейха, вел себя все более независимо, чтобы не сказать, вызывающе.

– Главное, что вы тоже приглашены на горный пикник, господин бригадефюрер.

– С удовольствием покину этот бронированный катафалк, – признался барон фон Гравс.

Оставив бронепоезд в небольшом тоннеле, в котором его не смогла бы поразить ни одна бомба, маршал и его небольшая свита еще километра два проехали на предоставленных Литкопфом машинах. Архитектурным шедевром эту виллу, расположенную на небольшом плато посреди горной долины, назвать было трудно. Грубо сработанная из дикого камня двухметровая ограда; трехэтажный, но так же грубо, из такого же камня сложенный особняк, к которому примыкало несколько хозяйственных построек. А завершали облик усадьбы две выстроенные из бревен сторожевые вышки, одна из которых была увенчана открытой площадкой, явно рассчитанной на то, чтобы с высоты ее можно было наслаждаться красотой окрестных гор и берегами шумной речушки…

Сорокалетний Генрих Литкопф, еще в детстве превратившийся из-за какой-то травмы в «хромоножку», понимал, что Антонеску и три сопровождавших его генерала прибыли на виллу не ради общения с ним. Поэтому не стал навязывать свое общество. После подчеркнуто радушной встречи он провел гостей на открытую веранду третьего этажа, где уже были накрыты столы, один – для маршала и генералов, один – для их адъютантов и прочих офицеров. Сам же совладелец виллы уселся в комнате у камина, с таким расчетом, чтобы через распахнутые двери видеть стол кондукэтора, оставаясь при этом невидимым.