Севастополь в огне. Корабль и крест - [17]

Из-за скалы показался Биля с веслом на плече. Он тоже был в рыбацких штанах, завернутых до колена.

Кравченко достал нож, разделил пробку вдоль, затем начал прорезать внутри обеих ее половинок узкие канавки, образующие единое отверстие.

Биля подошел к лодке и сбросил с плеча весло.

– Милости прошу к самому кулешу, – сказал Чиж.

Биля тяжело вздохнул и сел к огню.

– Ушицы хорошо бы похлебать! С утра голодую. Яков где? – спросил он.

– На горе. Беспременно он хочет этот пароход первым увидеть. Чисто как малая детина сделался, – ответил Кравченко.

– Да таков он и есть, – заметил Биля. Он встал на ноги, задрал голову, но на горе Якова нигде не было видно.

– Где он делся-то? – удивленно спросил Биля.

Кравченко дорезал канавку, достал бумажку, пропитанную чем-то, и стал аккуратно складывать ее, превращать в фитиль.

– А вон орел. Видишь, на самом гребне присоседился?

Там действительно виднелась сидящая птица.

Биля подошел к лодке, взял в сумке маленькую подзорную трубу, раздвинул ее, приложил к глазу и улыбнулся.

Яков расставил руки, накрылся буркой, и лежал под ней внимательно наблюдая за морем.

– Хитро! – заметил Биля, опуская подзорную трубу.

– Это его басурманин наш выучил. А как ему слазить оттуда, он взмахнет руками под буркой вот так. И правда будет словно орел слетел, – сказал Кравченко.

Яков вдруг действительно взмахнул руками и исчез со скалы.

– Сюда идет. Может, увидел чего? – проговорил есаул.

Кравченко поднялся на ноги, подошел к лодке, взял бутыль с белой жидкостью, посмотрел на море и сказал:

– Это вряд ли.

Он снова сел, достал из кармана кусок бумаги, свернул из него воронку и стал заливать в бутылку от вина светлую жидкость. Сильно запахло нефтью.

– Что это такое будет, дядя Коля? – спросил Чиж.

– Пригодится, дядя Федя.

Залив жидкость, Кравченко вставил в прорези фитиль, собрал пробку и ловко вогнал ее обратно в бутылку.

По скале уже спускался Яков.

Он спрыгнул на песок и крикнул:

– Али бежит, рукой машет! Увидел что-то.

Кравченко снова встал, взял из рук Якова бурку, сунул под лодку и сказал:

– Сейчас узнаем, что там такое случилось. Федя, давай я хлебца порежу да сядем вечерять.

Али еще издалека начал размахивать руками и кричать:

– Видел! Видел!

Он тоже обрядился в рыбацкую одежду, но со своими ноговицами расстаться не пожелал. Его лоб, плечи и спина были мокры от пота.

Черкес подбежал к костру, сел и поджал под себя ноги.

– Пароход видел! – сказал он, вытирая пот со лба.

– Далеко? – спросил Биля.

– Версты четыре, у входа в бухту. Якорь бросил.

– Да тот ли? Может, не наш, а какой-то другой?

– Тот. Крался, как волк.

– Название видел?

– Нет. Далеко. В трубу надо смотреть!

– Да тот это! – сказал Яков.

Али вдруг встал, молча разделся догола и бросился в море.

– В трубу смотреть. Может, он и погостил уже у них, – заметил Кравченко, неодобрительно наблюдая за тем, как Али саженками плыл от берега.

– Что ты там бухтишь опять, Николай Степанович? – спросил Биля.

– Да то и гуторю! Не со своими ли он черкесами заодно, которые по нам ударить собираются вместе с турками?

– Сколько их англичане ни мутили на то, но они так и не собрались. Как думаешь, почему?

– Силенок маловато было. Теперь в одну орду соберутся, да еще вместе с англичанином и французом.

– Нет, не соберутся. Им ведь и турок, и англичанин – одинаковый чужанин.

– Григорий Яковлевич, казак ведь и во сне шашку щупает. Проверить бы его надо, – заметил Чиж. – А то, неровен час, подведет он нас.

– Вот и проверим, – ответил ему Биля. – Яков, беги сей же час за Емельяном. Садитесь вечерять, станичники, а я пойду догляжу.

– Я с тобой! – заявил Яков и поднялся.

– Ты пока тут, у котла сил набирайся.

Сказав это, Биля встал и быстро пошел по берегу моря, туда, откуда прибежал Али, который теперь плыл размашистыми саженками.

6

Тонкие, сильные пальцы Ньюкомба крепко держали перо. Сидя за большим столом, он срисовывал рукоятку стилета в масштабе три к одному. Все его движения были безукоризненно точны, несмотря на то, что он не пользовался разлиновкой. Рукоятка стилета была наборной. Она состояла из множества тонких колец, по каждому из которых была разбросана какая-то странная насечка.

Слейтер и капитан «Таифа» сидели тут же, в кают-компании, примостившись около маленького складного столика, подпиравшего иллюминатор. Они беседовали между собой довольно тихо, но даже если бы кричали, то Ньюкомб, увлеченный своим занятием, едва ли слышал бы их. Под пером этого настоящего художника рукоятка стилета выходила даже совершеннее, чем была на самом деле.

Слейтер еще раз посмотрел в иллюминатор, за которым чернел недалекий берег.

– Так когда вы намерены возобновить путь, капитан? – спросил он.

– Пополним запасы пресной воды и уйдем. Думаю, не позднее завтрашнего утра.

– Нам не опасно здесь оставаться так долго?

– А чего нам опасаться? Если они появятся вдруг на берегу, то мы сразу уйдем. А если в море, то у русских нет ни одного корабля, который может догнать «Таиф».

– Я все равно поторопился бы. Вы закончили вашу живопись? – обратился Слейтер к Ньюкомбу.

– Совсем немного осталось, – ответил тот.

В кают-компанию вошел боцман.

– Сэр, в двух кабельтовых лодка. Похоже, рыбаки, – доложил он капитану.