Сеть - [19]

Времени на то, чтобы помириться с Лиз, оставалось всё меньше – на днях я должен был отправляться в командировку, и неизвестно, сколько она могла продлиться. Надо было срочно что-то предпринять. Я решил: нужно пригласить Лиз в ресторан и всё обсудить.

В очередную нашу двухминутную встречу на бегу мне удалось-таки добиться от моей капризной подруги согласия. И сегодня вечером мы должны были встретиться…

САЙТ 10

Не стану называть, но вы и сами легко угадали бы, в какой именно ресторан я пригласил Лиз. В «яблочко» попали бы если не с первого, то со второго раза – это было одно из двух-трёх наиболее шикарных питерских заведений: я желал произвести впечатление и показать, как ценю дружбу с Лиз. Увы, – менее банального способа я не придумал. Так что и букет цветов, конечно, тоже был заготовлен. Но кто знает, может быть, в некоторых случаях банальный способ – самый лучший. Не стишатами же моими беспомощными её, в самом деле, впечатлять?!

Итак, на часах было уже без пяти восемь вечера. Синева за огромными окнами темнела, столовые приборы брызгали искорками от света люстр, а официанты скользили по залу с достоинством английских лордов. Я чуток волновался, – честное слово, меньше всего о том, хватит ли моей, свежеполученной зарплаты младшего научного сотрудника на ужин с моей пассией.

Почти не отводя взгляд от входной двери, я не упустил момент, когда Лиз вошла. Она двигалась по ковровой дорожке в направлении моего – нашего – столика, а я жадно рассматривал её фигуру.

На ней была чёрная юбка, сужающаяся чуть ниже колен, и чёрная блузка. Чёрное подчёркивало её стройность; лицезрение совершенных пропорций между талией и бёдрами вызывало во мне своеобразные реакции: сжатие в груди и причудливое сплетение нервных сигналов, рождающих отдалённые фантомы вкуса – красота, желанность, страсть, сласть, сладость… Девушка-шоколадка, одним словом. Или – «кошечка»: она приближалась нервозно-грациозной походкой, которую модники её родины когда-то изящно обозвали «кэйк-уок»…

Я поднялся из-за стола.

– Привет, – опередила меня Лиз.

Садясь, она сверкнула чёрной кисой, выложенной на груди чёрной блузки крошечными, словно росинки, капельками страз.

– Привет, – я уселся на место, не успев помочь ей отодвинуть стул. А может, она сделала всё стремительно, сама не желая такой церемонности.

– Давно ждёшь меня? – спросила она, разворачивая к себе меню и распахивая его обложку. Выглядела Лиз чудесно – румяная свежесть скул, блеск в глазах… тоже, наверное, волнуется.

– Да нет… это тебе, – я двинул руку к стоящему рядом и полузадвинутому под край скатерти стулу, взял с его мягкого красного сиденья цветы. Они были дорогие и бледные, только краешки лепестков розовели, как веки, припухшие от бессонницы.

Я протянул букет Лиззи. Её глаза от удивления расширились, словно от испуга.

– Спаси-ибо… – по интонации, похоже, её и в самом деле тронул мой жест. Улыбку пыталась сдержать, но губы её всё равно трепетали, как у маленькой девочки, осчастливленной полученной на именины желанной куклой. Невозмутимый официант, появившийся мгновенно, устроил букет в какую-то соответствующую ёмкость, поставленную им на столик, избавив меня и Лиз от некоторой неловкости.

– Выбрала что-нибудь?

– Смотрю пока… А ты?

– Я – да. Готовят.

– И что?

– Кроличье фрикассе. Сначала хотел заказать жаркое из оленины, но вот, передумал…

– Почему?

По интонации чувствовалось, что Лиз спрашивает просто так, лишь бы не прерывалась ниточка разговора. Но мне её вопрос понравился, потому что я, тут же уцепившись за ниточку, принялся разматывать клубок – с удовольствием и с убравшей скованность лёгкостью, как это всегда бывает, когда мы вспоминаем что-то приятное:

– Когда я был ребёнком, мы гостили у моей тётки. Она была хорошая повариха, и угощала нас тушёной крольчатиной собственного приготовления. М-м, – очень вкусно!

– Понятно. Значит, ты любитель крольчатины.

– Хм… наверное, – протянул я.

– Почему «наверное»?

– Смешно! – я фыркнул. – Ты знаешь, я только сейчас сообразил, что никогда после того случая не едал блюд из кроличьего мяса, не приходилось как-то.

– Неужели? – подняла брови Лиз.

– Да, и можно ли называться «любителем», попробовав что-либо лишь раз? Сам удивляюсь, как так вышло, что на все эти годы, точнее, даже десятилетия! – я запомнил… даже не вкус, – впечатление, оставшееся от того случая, – я покачал головой.

– Значит, твоя тётушка – действительно большой мастер, – откладывая меню, произнесла Лиз. – Или ты – такой восприимчивый парень, раз сохранил впечатление из детства… А вот мне из детства ярче всего запомнился шоколадный пудинг. Такой интересный, необычный, – оживилась Лиз, – его, кажется, готовили из одного крахмала, совершенно без муки… Потом разрезали на треугольные дольки. А сверху на каждую, ещё горячую дольку, клали шарик мороженого… Жульен, тирамису, и чай, – последние слова Лиз адресовала подошедшему официанту.

– Запомнился пудинг, а заказываешь всё-таки тирамису, – заметил я.

Лиз, улыбнувшись, пожала плечами:

– Видимо, со времён пудинга мои вкусы изменились. Много времени прошло, многое изменилось…