Сеть Алисы - [24]

Эва кивнула. Облик Маргариты Ле Франсуа стал четче. Молоденькая провинциалка, наивная, не слишком умная и образованная, но достаточно проворная, чтобы, не привлекая внимания, подать тушенное в вине мясо или устрицы на шампурах.

– Как получите место, вернее, если получите, станете передавать мне все, что услышите. – Лили пошарила в сумочке и достала серебряный портсигар. – А я позабочусь, чтобы информация попала к дяде Эдварду.

– Каким образом? – Эва отвела взгляд, когда ее собеседница чиркнула спичкой. Курят только проститутки, утверждала Эвина мать, но Лили никак не подходила под эту характеристику, невзирая на ярко-розовую шляпу и двойную порцию бренди.

– Послужу курьером, – уклончиво ответила Лили. – Это моя работа. Я могу появляться где угодно и в каком угодно облике, а вот вас заикание сразу выдаст. Так что вам задание по вашим силам.

Эва и не думала обижаться. Все верно. Она улыбнулась, представив, как Лили в образе балаболки минует пропускные пункты с вооруженными часовыми.

– Я думаю, ваша работа г-г-гораздо опаснее моей.

– Ничего, справляюсь. Сунь им под нос любую бумажку, держись уверенно – и своего добьешься. Особенно, если ты женщина. Бывает, я появляюсь, нагруженная узлами и свертками, которые поочередно роняю, пока шарю в поисках паспорта, да еще неумолчно трещу, и от меня уже не чают избавиться. – Лили выдохнула струю дыма. – По правде, многое в этой особой работе ужасно занудно. Наверное, потому-то женщины с ней хорошо справляются. Сама наша жизнь занудна. И мы хватаемся за предложение дяди Эдварда, ибо уже нет сил корпеть в архиве или обучать грамоте целый кагал сопливых ребятишек. Потом мы понимаем, что и эта работа так же скучна, однако взбадривает мысль, что в любой момент нам могут приставить «люгер» к затылку. А это все же лучше, чем застрелиться самой, что непременно произошло бы, если б нам пришлось отпечатать еще одну бумагу или вдолбить еще один латинский глагол в чугунную башку ученика.

Наверное, до войны она была учительницей, подумала Эва. Интересно, как Кэмерон ее завербовал? Никто, конечно, этого не скажет. Подлинные имена и биографии сообщают только в случае крайней необходимости.

– Дядя Эдвард считает вас лучшей, – сказала Эва.

Лили рассмеялась:

– Он еще тот романтик! Святой Георгий в твидовом костюме. Я его обожаю. Он слишком благороден для нашего дела.

Эва мысленно с ней согласилась. Порой она вспоминала таинственную историю с жульничеством и тюрьмой. Но, в общем-то, это не имело значения. Что бы там ни было, она безоговорочно доверяла Кэмерону.

– Ну что ж, идемте. – Лили загасила окурок. – Вам предстоит знакомство с Виолеттой Ламерон. Она себя считает лейтенантом и моим заместителем. Но будь у нас воинские звания, я бы могла сама ее распекать взамен регулярных выволочек от нее. Видимо, сказывается, что в прошлом она медсестра. Вам это полезно знать – на случай, если вдруг придется вас залатать. Вероятно, она решила, что лучше уж расстрел, чем скатывать бинты для Красного Креста, но все еще помнит, как управиться с переломами и фонтанирующим кровотечением. Если что, она вас выходит, но процесс лечения вам вряд ли понравится. – Лили покачала головой и ласково добавила: – Вот уж кто умеет зудеть! Поверьте, чем бы медсестра ни занималась, она не сможет обойтись без пилежки.

Лили нахлобучила огромную розовую шляпу, собрала свои пакеты и впереди Эвы зашагала к выходу. Дождь еще не кончился, но было тепло; розовощекие матери загоняли детей домой, извозчики катили по лужам, поднимая тучи брызг. Здешний народ отнюдь не выглядит изможденным, – отметила Эва. Видимо, Лили подумала о том же, ибо с яростным щелчком раскрыла зонтик и проговорила:

– Ненавижу этот город.

– Вы сказали, что обожаете его.

– Люблю и ненавижу. Этот Гавр, этот Париж. Я в восторге от булок и шляп, но люди тут понятия не имеют о том, что творится на севере. Ни малейшего. – На мгновение подвижное лицо ее застыло. – Лилль наводнен подонками, а здесь фыркают, если после жуткого дня ты хочешь выпить и покурить.

– Скажите, вам бывает страшно? – вдруг спросила Эва.

Лили повернулась к ней. Дождевые струи, стекавшие с зонтика, разделяли их, точно серебристый занавес.

– Да, как всякому человеку. Но только после исполнения опасного дела. Бояться заранее – слабость. – Она взяла Эву под руку. – Добро пожаловать в сеть Алисы.

Глава седьмая Чарли

Май 1947

Лето тридцать седьмого. Мне девять, Розе одиннадцать; вместе с родителями мы отправились на автомобильную прогулку по Провансу, и нас забыли в придорожном кафе, где мы провели почти шесть часов.

Случайность, конечно. Две машины: в одной взрослые, в другой, идущей сзади, дети с нянькой. Остановка возле кафе, обращенного к цветущему винограднику; родители спешат в туалет, покупают открытки, мы с Розой суем носы в кухню, привлеченные ароматом свежеиспеченного хлеба, братья затевают возню… Потом все опять усаживаются в машины, но нянька почему-то решает, что мы сели к родителям, а те думают, что мы с нянькой, и в результате уезжают без нас.

Это был единственный раз, когда я видела Розу испуганной, только не понимала, чего она боится. Никакая опасность нам не грозила, а добрая толстуха кухарка, узнав, что произошло, страшно всполошилась: