Сестры зимнего леса - [10]

Человек и медведь принялись танцевать, кто кого перетанцует. Человеку полагалось спасение от долговой ямы, медведю – от самой настоящей. Твой тата – а медведем был именно он – победил, но, вместо того чтобы его отпустить, люди столкнули зверя обратно в яму. Я поняла, что не могу остаться в стороне. Нельзя так обращаться с живым существом, нельзя мучить зверей. Тогда я ещё не знала, что он – человек. Дождавшись ночи, я слетела в яму. Медведь оскалился и махнул когтистой лапой. Я успела только подумать: «Ну, вот мне и конец, угодила на обед медведю». Однако когда я схватила клювом цепь и осторожно развернула свои крылья, он успокоился. Взлетев, я вытащила его из ямы, а потом принялась клювом долбить замок. Лебеди, крохiтка, гораздо сильнее, чем тебе представляется, не забывай об этом. Увидев в глазах медведя слёзы, я сообразила: он не тот, кем кажется. Впервые мне повстречался другой оборотень. До этого я полагала, что наше семейство одно такое на всём белом свете. Медведь меня словно околдовал. Вот она, иная жизнь, о которой я мечтала. Едва оковы спали, он превратился в сильного темноволосого мужчину. Разве что взгляд остался по-медвежьи пристальным. Он подхватил меня на руки и поблагодарил. Настала моя очередь его удивить. Ох, доня! Видела б ты его глаза, когда воздух вокруг замерцал, а у него на руках вместо лебедицы оказалась обнажённая девушка.

– Матушка… – Внутри у меня словно огонь вспыхивает.

– Мы проговорили до утра. Он рассказывал мне о своём роде, Хасидеи Берре, об их штетле и Купели. О том, как его поймали, когда он покинул семью, решив повидать мир. Тамошний барин нарочно ловил медведей, приручал их, а потом заставлял должников надевать медвежью шкуру и плясать с медведем. Люди нередко рядятся в звериные шкуры, отправляясь колядовать, однако здесь речь не об этом. Если ты не мог уплатить долг, единственный путь выпутаться из кабалы – станцевать с одним из помещичьих медведей. Сама понимаешь, мало кто переживал эти танцы. Тятин прадедушка, Шполер Зейде, нередко вызывался потанцевать с медведем за других евреев. Выручая сородичей, он столько раз натягивал медвежью шкуру, что в конце концов превратился в медведя. Как говаривает твой тятя, в час великой нужды становишься тем, кем нужно. А евреям ой как часто требуется защита. С тех пор все, в ком течёт кровь Шполер Зейде, умеют превращаться в медведей. Род получил прозвание хасидов-беров, то бишь – медведей, берложьих людей. Я захотела узнать Бермана получше. Думала: вот он, способ изменить жизнь. Мы с ним пошли к его родным. Он рассказал им, как я его спасла. Они же принялись обзывать меня шиксой, цацей и гойкой. Твой отец пришёл в ярость. Он привёл в дом свою спасительницу, но для его закоснелых родичей мой поступок ничего не значил. Чем больше времени мы проводили с Берманом, тем больше восхищались друг другом, а потом и влюбились. Отношение его семьи только сблизило нас. И вот в один прекрасный день мы решили бежать. Поняли, что иначе нам вместе не бывать. Он бросил всё, что было ему дорого.

Мама умолкает, приглаживает волосы. Затем продолжает:

– Мы отправились к моим родным, однако теперь уже они, в свою очередь, не приняли Бермана. Медведь хочет взять в жёны лебедицу? Неслыханно! Медведю нет места в лебединой стае. Мои родители объявили, что изгонят меня, если я решу остаться с ним. Мы вдвоём бродили по лесу, спали в пещерах, купались в реках, питались чем Бог пошлёт. И вот что надумал твой тятя. Он сказал, что, если я приму иудаизм, его семья меня примет. Я начала старательно учить язык, обычаи и молитвы. Приняла веру твоего отца, омылась семь раз в реке, чтобы очиститься, и стала еврейкой. Всё напрасно. Хасиды отказались считать меня своей. Ведь я была лебедью, а не медведицей. Они прокляли нас и запретили возвращаться. Лебеди – лютые птицы, донечка, нам нелегко сбросить перья и стать кем-то иным. Но мы с Берманом любили друг друга. Наши чувства согревали нас, придавали сил, сделали свободными. Прежде мы и не подозревали, что любовь на такое способна. Решили начать всё с самого начала и отправились в большой город, где евреи и неевреи живут бок о бок. Этим городом были Дубоссары. Здесь никто не знал о нашем прошлом и о наших родичах. Где ж ещё поселиться медведю и лебеди? Твой тятя построил эту хату, а вскоре у нас родилась ты, Либа, дитя любви. Краше тебя я никого не встречала! В тебе соединилась кровь двух могучих родов. Я бы не променяла свою донечку ни на кого на свете.

Матушка продолжает что-то говорить, меня же прошибает холодный пот. Я всегда знала, что не похожа на сестру, но это уже слишком! Всё перевернулось с ног на голову. Мамина история должна была бы стать возвратом к моей истинной природе, стать похожей на первое купание в ещё студёной весенней реке. Я же думаю только об одном: «Чего ещё я не знаю? Кто живёт в самой чаще Кодрского леса? Какие существа?»

– Либа, – тормошит меня матушка, – не отвлекайся. Слушай дальше. Как-то раз я сидела дома одна, и в окно хаты влетел лебедь. Это был мой суженый. Лебеди выбирают себе пару раз и навеки, у него не могло быть другой невесты, кроме меня. Временами тебя одолевает тоска, ты решаешь стать кем-то иным, бросаешь прежнюю жизнь, но… семья и вера в любой миг могут опять постучаться в твою дверь. Лебедь обернулся человеком. Стройным, высоким обнажённым юношей. В лунном свете его белая кожа напоминала жемчуг, она словно заворожила меня, пробудила что-то глубинное. И когда он ко мне прикоснулся…