Сестры печали - [7]

– Это… – я захлебываюсь режущими горло словами, гуманность палача слишком сложна для моего понимания!

– Один человек ушел, другой – получил право на жизнь. Это больше, чем ноль, жизнь – весомее смерти. – Мастер Вит останавливается и смотрит на меня в упор. – Ты должник Пояса Щорса. И он призвал тебя, чтобы взыскать этот долг.

Глава 2 НЯшка

Непроглядная темень перехода. Со всех сторон чернильная вязкая ночь, отсутствие света и малейших звуков. Ни шороха, ни дыхания. Летиция все летела и летела вниз, не в силах достичь дна, ощутить спиной честную твердь бетонного пола. На сетчатке ее глаз отпечатался лик той, что лишена всякого лика. В ушах – сквозь абсолютную тишину – звон неумолкающего крика. «Шпарь!»

Наконец через века – долгожданное приземление, мгновенная, пронизывающая боль в пояснице и лопатках. Удар затылком о землю.

– Твою мать!!!

Из глаз брызнули слезы вперемешку со звездами, зубы оглушительно клацнули, чуть не перерубив пополам язык.

– Твою мать!

Превозмогая дикую боль, Лю принялась нашаривать пистолет. Он был где-то рядом, не мог отлететь далеко! Ну же, быстрей! Вот он – нащупала, схватила и выпустила во мрак перед собой всю оставшуюся обойму. Выстрелы заглушали ее испуганный рев. Когда патроны кончились, крик эхом ушел по туннелям, напрасно пытаясь догнать отзвуки пистолетных выстрелов.

Щелк! Дрожащий большой палец вдавил переключатель налобного фонаря. Лампочка мигнула, полыхнула и… загорелась подслеповатым желтым светом. Близорукий луч, едва ли способный победить темноту на расстоянии больше пяти метров, панически запрыгал по стенам и сводчатому потолку.

– Эй, что там у вас?

Все кончилось. К ней бежали люди – живые, обычные, – напуганные криками и стрельбой в спокойном, считающемся безопасным туннеле. Летиция судорожно хватала ртом воздух, который никак не желал попадать в легкие, застревая в горле, обжигая трахею. Она старалась выровнять дыхание, дать передышку колотящемуся в диком темпе сердцу – бум-бум-бум, кровь кипит и рвет сосуды, кажется, бешеный насос сейчас взорвет грудную клетку изнутри.

Страх – это часть ее работы. Лишая жизни других, будь готова однажды лишиться жизни сама. И бояться следует не столько смерти – путь к ней может оказаться в разы страшнее плачевного, но неизбежного для каждого исхода. Она видела, во что превращают тела пойманных киллеров родственники и друзья свежепреставившегося объекта… Месть – воистину пугающая штука, способная на самые изощренные зверства. Месть – святое и справедливое дело, однако наемникам с отрезанными конечностями и содранной заживо кожей трудно оценить ее священную природу.

Лю знала оборотную сторону своего ремесла, боялась ее, но внутренне принимала возможность самого неблагоприятного исхода. Страх – да! Сильный, временами даже лютый, но всегда понятный и предсказуемый. Этот враг известен в лицо… Но то, что случилось с ней минуты назад, выходило далеко за пределы ожидаемых и понятных страхов. Когда не знаешь, чего конкретно боишься, – худо-бедно контролируемый страх превращается в животный, неудержимый ужас. Кошмар, воплощенный наяву…

– Я в порядке, – способность врать вернулась к Лю вместе с дыханием. – Мутант напал… не разглядела… отстреливалась… не ранена… убежал… туда… нет, спасибо, сама доберусь…

Ей нечего было сказать всем этим людям – надоедливым зевакам, охочим до кровавых подробностей, и искренне сочувствующим, проявляющим вполне натуральную заботу. И те, и другие рассказ о призраках восприняли бы однозначно – как неутешительный диагноз для чрезмерно впечатлительной женщины. А Летиция не любила, когда на нее навешивали ярлыки, тем более с ошибочным диагнозом.

Покидая «место преступления» в большой компании новоприобретенных попутчиков, Лю поискала глазами маленькую книжку, которой в нее запустила напоследок женщина-призрак (или кто она, черт ее разбери?!). Черной книги в черной же комнате ожидаемо не нашлось. И дело было, в общем, не в окружающей непроглядной темени, которая не по зубам любому фонарю, скорее сработал неизвестно кем изреченный постулат: «Призрачное должно оставаться призрачным». Незамысловатому детскому «Серому волку» в пяти историях и твердой глянцевой обложке – глазастая Лю кое-что успела рассмотреть – не место в мире живых.

* * *

Новоясеневская встретила стандартным блокпостом, шестью неулыбчивыми дозорными в форме Общины и пристрастным допросом о подробностях несчастного туннельного случая. Пришлось отделываться повторением мантры: напал-мутант-отбилась-убежал-в-неизвестном-направлении. И тремя «нет» на утомительные: «вам удалось его разглядеть?», «вы ранены?», «вам требуется какая-либо помощь?»

На платформе было непривычно тихо для этого времени суток. Лю никак не могла привыкнуть к железной дисциплине и патологическому порядку, царящим на вверенной солдафонам из Ясеневской общины территории. Здесь даже дети ходили молчаливым строем, лишь изредка, строго по команде затягиваясь бодрой песней, – причем в жутко тоскливом, под стать самой Новоясеневке, исполнении.

Летиция не раз и не два посещала станции Общины – заказов здесь не брала и не выполняла, предпочитая отсиживаться у военников после особо резонансных дел, – однако принять местные порядки так и не смогла. Муравейник со строгим разделением труда и еще более строгой ответственностью за полученный результат – вот что такое «НЯшка» (кстати, это сокращение тут под строгим запретом!).