Сестры - [20]

Вы можете назвать это полным крахом.

Вина, омерзительное чувство, сильно напоминающее несварение желудка, охватила меня.

Я была отрицанием самой себя.

Ладно, туалет был неподходящим местом для размышлений. Я ополоснула лицо водой и вернулась в гостиную.

Джеки все так же продолжала сидеть, тем не менее с ее лица исчез какой бы то ни было след непричастности, словно она соблаговолила наконец снизойти до нас.

Я со злостью взирала на салон. Эта мебель, эти ковры, портьеры, из которых Джеки сложила костер для моей казни, были выбраны мною.

— Я ухожу и увожу свою дочь с собой.

— Не думаю, что Тини захочет пойти с тобой.

— Ей придется. Она — несовершеннолетняя.

— О, ты же не будешь звать полицию.

— Тогда, вероятно, одного из твоих телохранителей? Я как-то упускаю из виду, что ты у нас важная персона.

— Тини не поедет, Скейт. Она против этого брака. Ты не можешь заставить ее принять его. В последнее время ты очень мало виделась с ней. Да будет тебе известно, что она очень повзрослела.

— А ты оказалась тут как тут, чтобы протянуть ей руку помощи.

— Ты не заботилась о ней, Скейт. Сейчас уже несколько поздно, чтобы заметить это. Ты делаешь лишь то, что хочешь ты, однако я не думаю, что ты еще увидишься с Тини, если выйдешь замуж за этого типа.

Я встала и направилась к двери.

— Принцесса Борджиа, — бросила я.

Мы не увидимся в ближайшие два года.

То, что о нас говорили

Мне довелось встречаться со многими известными людьми и преимущественно с теми, кто имел влияние. Все, что я сказала Джеки, было несправедливо, потому что без нее и ее мужа, и еще раз без нее и ее мужа, я бы не познакомилась с ними или, скорее, они не обратили бы внимания на княгиню Поланд. Не такое внимание. Люди так привыкли видеть нас вместе, что никогда не приглашали одну без другой. Мне вспоминается наша поездка во Францию, когда президент республики, генерал де Голль, сначала принял меня за мою сестру. Он страдал близорукостью. На нем был один из тех мундиров, которые можно увидеть на этих малых, стоящих в лифтах отелей; де Голль был очень крупный. Его супруга была одета, словно жена ирландского полицейского в День Святого Патрика[14]. Я была полна почтения, однако никто не говорил по-английски, совсем никто. Генерал пустился в воспоминания, ловя на моем лице знаки одобрения (я сидела с другой стороны стола), но если речь шла не об искусстве, по части которого французы знатоки и о котором нам приходилось слушать, куда бы мы ни направились (это слегка походило на то, как-если бы вы при каждом вашем посещении Венеции все время натыкались на толстый зад Пеги Гагенхейм), я плохо понимала, о чем речь. Пожимая руку Джеки, которой в соответствии с протоколом меня представили, я пробормотала: «Счастлива познакомиться с вами», что заставило ее рассмеяться на свой манер — громко и как колокольчик, — и никто потом не поверил, что я сделала это не нарочно. Сегодня же, услышав любой комплимент, я, наподобие Чарли, бульдога Трумэна, могу со знанием дела приветливо повилять хвостом.

Чего я действительно желала, так это жить для себя самой и чтобы меня ценили как личность, а не как сестру, невестку или княгиню. Не как подругу Энди Уорхолла или Сесиля. Чикита Астор, которая была одной из моих лучших подруг, нет, лучшей подругой в те времена, когда я жила в 969-й, годами не уставала повторять, что я никогда не должна была покидать театр.

Чикита была более красивой и богатой, чем кто бы то ни был. Всюду, где бы ни появлялись Асторы, как мужчины, так и женщины, они приносили с собой красоту и элегантность. Когда я собирала друзей или смешивала стили, только Чикита оставалась вне категорий. Рядом с ней все греки выглядели нелепыми, включая Ливаносов, Ниархосов[15] и других любителей коньяка. Даже их корабли казались рыболовными суденышками на фоне яхт Асторов: одной — для Атлантики, другой — для Средиземноморья, похожих как две капли воды, начиная от банных полотенец и заканчивая статными моряками, прислуживающими гостям. Асторы принадлежали к старой школе, в которой смешались гангстеризм и аристократичность, баснословные прибыли и Орден Подвязки. Все это мне довелось увидеть еще раз значительно позже в Люксембурге, во время свадьбы их наследника и внучки Батиста, однако они были не на высоте, ведь, в конечном счете, целью всех этих экзотических преступлений было пополнение анонимных счетов.

Итальянцы были совсем другими — вам никогда не встретить никого более совершенного, чем Карло Брандолини. Однако нам, вероятно, стоит повременить с разговором об итальянцах. Знаете, в то время, о котором я вам рассказываю, мы с Джеки постоянно были не в ладах. Я не вернулась в Европу, желая стать стопроцентной Американкой и, в свой черед, королевой Америки.

Я намеревалась стать звездой.

Как по волшебству, в моей жизни снова появился Трумэн, главным образом по той причине, что он так же, как и я, остался без гроша, так же, как и я, был вынужден пускать всем пыль в глаза и действовать решительно. Мы вместе вознамерились реализовать себя каждый в своей области. Он дал один из балов, о которых я вам рассказывала, «Белое и Черное», а Чикита спонсировала пьесу «Рассказы Госпожи Холидей», в которой я собиралась выступить на Бродвее.