Сесквоч - [34]

— У вас есть что-нибудь святое? — хотелось ей знать.

— Нам хочется посмотреть, — объяснил Клиффорд.

— Итак, они оставались на ранчо всю ночь? — спросил Фенберг. — С вами? Одной? Всю ночь? В одном доме?

Митикицкая пожала плечами. — Да.

— Хм.

Она не сказала Фенбергу, что посреди ночи Клиффорд испугался и забрался в постель к Элен. Она погладила веснушчатого проказника по спине, как это полагалось делать с испуганными маленькими мальчиками. Элен понравилась Клиффорду. Она была доброй. В ней было что-то приятное, чего не было у Джона или Майка, когда они утешали его, если он больно поцарапался или ударился или после стычек со Злючкой Джо. Злючка Джо слонялся в темноте под дверью Элен, но гордость не позволяла ему войти.

Фенберг снял плащ, но остался в шляпе. Он ходил по кабинету, прихлебывал чай, включил пишущую машинку и помахал рукой приводившему в порядок лошадь Оделу. Фенберг и Элен болтали о прошлой ночи и предстоящем дне. Ей не хотелось зондировать обстановку или задавать бестактные вопросы в первый день работы, но Фенберг был, казалось, совсем не озабочен судьбой своего третьего брата, того, с другим именем. Она перелистывала страницы. Тебе не приходило в голову, Митикицкая, что, может быть, он потому не очень беспокоится о брате, подозреваемом в каннибализме, что прячет его, или они с самого начала были в сговоре? А, Элен?

— Вас что-то беспокоит, Митикицкая? — спросил Фенберг.

— Нет. — Она затрясла головой.

Фенберг грел спину около камина.

— Да. — Она посмотрела на Фенберга, но так и не нашла в его глазах поощрения. Но все равно продолжала: — Может быть, причина во мне самой. Я здесь новичок. И мне всегда говорили, что я слишком чувствительная…

— Человек жив настолько, насколько он может чувствовать, Митикицкая.

— Тогда почему вы совсем не кажетесь обеспокоенным из-за исчезновения вашего брата и его возможного участия в серии убийств?

Фенберг положил руку на пояс.

„Вы не тратите времени зря, не так ли?“ — подумал он.

Он обдумывал возможные ответы: 1) На людях я стараюсь держаться. 2) Я не думаю, что смогу перенести еще одну потерю, спасибо. 3) А может, это не ваше собачье дело?

Но вместо всего этого Фенберг сказал:

— Наш северо-американский край для Джона все равно что для Тарзана Африка. Я не знаю ни одного человека, белого или индейца, который бы умел так хорошо приспосабливаться к этой не прощающей ошибок природе. Он может месяц прожить в лесу и вернуться в чистой рубашке. И еще: нет, Митикицкая, успокаивая ваши идущие из глубины души темные страхи, я хочу сказать, что я не причастен к его исчезновению, и да, Митикицкая, я верю в его невиновность.

Стук по дереву.

Элен хотелось провалиться сквозь землю.

— Забудьте об этом. Вы проявили искреннюю заботу, — сказал Фенберг. — Где вы взяли все эти книги?

— Я не хотела… Я старалась не…

Фенберг сделал жест рукой. Чепуха.

— Книги?

— Хорошо. Разве вы не помните? Прошлым вечером вы просили меня собрать всю возможную информацию о Сесквоче. Я и собрала.

Фенберг собирался почистить зубы. Он быстро оценил количество книг в комнате, потом посмотрел на часы. Около восьми.

— Как вам удалось собрать все это так рано утром? Библиотека откроется часа через два, и все равно у них есть только пара экземпляров „Западного Всадника“.

— Они мои, — сказала Элен с оттенком самодовольства. — Я когда-то занималась этим. Поэтому меня так заинтересовали эти следы прошлой ночью…

Она замолчала. Следы прошлой ночью. Кроме того, что они могли по размеру принадлежать динозавру, в них было что- то странное. Что-то было не так.

— Спуститесь на землю, — позвал ее Фенберг.

Элен покачала головой.

— Извините. Задумалась. И все же я прошла курс антропологии у профессора, который летом обычно отправлялся в экспедиции на поиски Большой Ноги. Он считался одним из самых крупных специалистов по этому существу и тем не менее каждый раз возвращался со слайдами, на которых были лишь деревья.

— Да? — Фенберг крутился по кабинету в поисках чего-нибудь съедобного. Он вспомнил о столе Генри Дарича и щелкнул пальцами. — Вы все еще поддерживаете с ним связь?

— О боже, нет!

— Митикицкая, — улыбнулся Фенберг. — Я кажется, слышал в вашем голосе нотки горечи?

— Заметно?

— Все нормально. Горечь делает вас личностью. А я думал, перед мной очередное хорошенькое личико. О господи! — вскрикнул Фенберг и вытащил целую упаковку печенья. — Угощайтесь. Послушайте, давайте не будем отклоняться и влезать в личные трагедии друг друга в ваш первый рабочий день. Почему бы вам не посвятить меня в результаты ваших исследований?

Элен подумала, что должна чувствовать себя обиженной, но она почему-то не чувствовала. Фенберг неуклюже устроился на диване и шуршал целлофановой упаковкой. Как странно, подумала она. Грубости не было. Тон его не был противным.

„О, хватит анализировать, Элен“, — остановила она себя.

— Итак, — произнесла Элен, взяв в руки стопку записей, но не читая, — насколько мне известно, существует море доказательств существования не одного существа, а целой расы человекоподобных существ, живущих в отдаленных краях Соединенных Штатов. И всего мира. Эти существа известны под разными названиями, в зависимости от страны: Большая Нога, Старьевщик, Иети, старый добрый Снежный Человек и в прошлом его называли Ома.