Съешь меня - [3]

— Я здесь впервые, — сказал он. — Я редко выхожу куда-нибудь.

Она не ответила. Возможно, у неё нет языка. Или что-нибудь с горлом. А может быть, она потеряла рассудок — это было бы неудивительно. Она отшатнулась назад к стене, и теперь Джим видел, какая худая она была, увидел её натянутую кожу и хрупкие кости. «Высохла изнутри, — решил он. — Как и я сам».

— Меня зовут Джим, — сказал он. — А тебя?

Ответа снова не последовало. «Ничего у меня не выйдет!» — для него всё это было настоящим мучением. Бары знакомств — это, как говорится, не для него. Нет, его мир всегда состоял из книг, работы, классической музыки и тесной квартирки, которая теперь походила на склеп. В том, что он стоит здесь, пытаясь завязать беседу с мёртвой девушкой, не было никакого смысла. Он осмелился вкусить персик, как Пруфрок Элиота, но персик оказался гнилым[1].

— Бренда, — произнесла она так неожиданно, что едва не напугала его. Одной рукой она всё ещё прикрывала сердечко на шее, другой обхватывала себя, поддерживая провисшую грудь. Голова её была опущена, длинные пряди волос свисали на испещрённые язвами щёки.

— Бренда, — дрожащим голосом повторил Джим. — Красивое имя.

Она пожала плечами, всё ещё прижимаясь к стене, будто пытаясь просочиться сквозь трещины в камне.

Наступил ещё один неловкий момент. Джим мог развернуться и отойти на три шага в сторону, в гудящую толпу посетителей, выпуская Бренду из её укрытия; или Бренда могла попросить его отойти, выкрикнуть что-нибудь обидное прямо ему в лицо, или же закричать, терзаемая сумасшествием, и тогда всё бы закончилось. Но секунды шли, и ничего из этого не происходило. Только грохотали барабаны, отчего весь бар пульсировал, подражая живому сердцу, по барной стойке бегали тараканы, и танцоры продолжали терять части своих тел, как деревья осенью теряют листья.

Он чувствовал, что нужно что-то сказать.

— Я просто шёл мимо. Не собирался заходить сюда.

Кажется, она кивнула. Кажется, потому что он не мог утверждать этого наверняка; возможно, это была просто игра света.

— Больше мне некуда было идти, — добавил он.

Она заговорила тихо, почти шёпотом, и ему пришлось напрячь слух, чтобы расслышать:

— Мне тоже.

Джим собрался с духом — собрал всё, что от него осталось.

— Ты… не хочешь потанцевать? — спросил он, не придумав ничего лучше.

— О, нет! — она быстро посмотрела на него. — Нет, я не танцую! То есть… раньше я танцевала иногда, но… теперь я больше не могу.

Джим понял, о чём она говорит: её кости были такими же тонкими, как у него. Они оба были хрупкими, как скорлупа, и выйти на танцпол для них означало быть разорванными в клочья.

— Это хорошо, — сказал он. — Я тоже не танцую.

Она с облегчением кивнула. На секунду Джиму показалось, что он увидел, какой красивой она была до того, как всё это произошло; это была не кричащая, вызывающая красота, а простая и домашняя, нежная, словно кружево. От этого мозг снова начинал болеть.

— Здесь шумно, — сказал он. — Слишком шумно.

— Я… никогда раньше здесь не была. — Бренда опустила руку, которой прикрывала цепочку, и снова сложила обе руки на груди, будто от чего-то защищаясь. — Я знала, что такое место есть, но… — она пожала тонкими плечами. — Не знаю.

— Ты… — одинока, чуть было не сказал он. Одинока, как и я. — Ты здесь одна? — спросил он.

— У меня есть друзья, — быстро проговорила она.

— А у меня нет, — сказал он, и она чуть дольше задержала взгляд на его лице, прежде чем отвести его в сторону. — То есть, здесь нет, — поправил он себя. — Здесь я никого не знаю, кроме тебя. — Он помолчал, а затем спросил её:

— Почему ты пришла сюда сегодня?

Она хотела что-то сказать, но не успела открыть рта, как передумала. «Я знаю, почему, — подумал Джим. — Ты ищешь кого-то. Как и я. Ты вышла прогуляться и пришла сюда — наверно, ты больше ни секунды не могла быть одна. Я смотрю на тебя, и вижу, как ты кричишь внутри».

— Хочешь пойти куда-нибудь? — спросил он. — Я имею в виду, погулять. Прямо сейчас, чтобы было удобнее разговаривать.

— Я тебя не знаю, — смутилась она.

— И я тебя не знаю. Но я бы хотел прогуляться с тобой.

— Я… — её рука скользнула к впадине на том месте, где раньше был её нос. — Уродлива, — закончила она.

— Это не так. В любом случае, я тоже не прекрасный принц, — он улыбнулся, и кожа на его лице натянулась. Ему показалось, что Бренда тоже слегка улыбнулась, но опять же, об этом трудно было судить.

— Я не сумасшедший, — уверял её Джим, — не сижу на наркотиках и не хочу причинять никому зла. Я просто подумал… что ты была бы не прочь пообщаться с кем-нибудь.

Какое-то время Бренда молчала, перебирая пальцами сердечко.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Но недалеко. Вокруг здания.

— Вокруг здания, — согласился он, пытаясь не показывать охватившее его волнение. Он взял её за руку — она не обратила внимания на его костлявые пальцы — и осторожно повёл её сквозь толпу. Она была почти невесомой, как высохшая веточка, и ему казалось, что даже он, несмотря на свои высохшие мышцы, смог бы подхватить её и поднять в воздух.

Выйдя на улицу, они отошли от шумного «Могильника». Порывы ветра становились всё сильнее, и вскоре им пришлось держаться друг за друга, чтобы их не сбило с ног.