Съешь меня - [14]
Я с трудом вскарабкалась на диванчик и уставилась на мятые бумажки, исписанные великолепным почерком профессиональной мошенницы. Изящные завитушки, летучие вертикальные линии, четкие знаки препинания, идеально ровная строка, легкий наклон вправо — свидетельство добродушия и рассудительности. Изысканный благородный рисунок, текст набегает на страницу волна за волной. Мой каллиграфический почерк обманет кого угодно, он причина всех моих успехов и удач. Взглянув на него, знатоки утверждали, будто у меня все задатки лидера: уверенность в себе, надежность, предприимчивость. Предрекали блестящую будущность в психологии или психиатрии, допускали, что я легко освою профессию педагога или инженера. Даже я сама, глядя на свои записи, тешусь иллюзией собственных безграничных возможностей. И верю каждому написанному слову. Нос и губа кровоточили: капли крови из носа расплывались алыми маками, из губы — мелкими цветочками звездчатки. Несмотря ни на что, я твердо решила осуществить задуманное и беспрекословно следовать всем советам, что надиктовал мне излишек спиртного.
Прежде чем рухнуть на диван и забыться, я добавила во второй список: «Разыскать господина Шлимана».
Меня разбудил не то шорох, не то скрежет. Я мгновенно вскочила. Под железную штору подсунули почту. Сначала показались уголки конвертов, потом их словно втянуло внутрь, и по полу рассыпался белый бумажный ворох, сквозняк подхватил его и понес к дивану. Одинаковые конверты с прозрачным окошком. «Вот чем отличается конверт от ванной», — подумала я спросонья. Окно в ванной — благо, окно на конверте — дурной знак. Удивительно, сколько писем я получила с тех пор, как открыла ресторан. Хотя их нельзя назвать письмами. Люди мне не пишут. Не шлют вестей. Мне нужно привыкнуть к казенной корреспонденции, не удивляться, не ждать, что с листка бумаги на меня глянет душа, не важно, родственная или нет. Что письмо спросит: «Как поживаешь?» И сообщит: «У меня все хорошо. Дети здоровы. Муж устроился на работу. Теперь есть время почитать. И еще я учусь шить у потрясающей портнихи». Или наоборот: «Не знаю, что делать. Вся извелась. Я словно в тюрьме. Каждый день собираюсь уйти из дома». Рассказы о себе, расспросы о тебе. Чья это переписка все приходит мне на ум? Мадам де Сталь или мадам де Севинье? Ах да, письма Розы Люксембург (их я ни с кем не спутаю, ее переписка с Лео Иогихесом есть в моей передвижной библиотеке среди тридцати трех книг, не провалившихся в черную дыру злополучной амнезии). Пришлось подняться и собрать каждодневный сорный урожай. Мы имеем на сегодня два извещения о просроченных платежах с приложенным расчетом законных штрафных процентов; квитанцию принудительных отчислений в пенсионный фонд, не внушающий доверия; предложение бесплатной месячной подписки на информационный бюллетень и выписку из моего текущего счета в банке. Я положила рядом грозные требования об оплате и красноречивые свидетельства того, что я абсолютно неплатежеспособна. Мне захотелось им предложить: «Договоритесь между собой». Уладьте все сами. Безденежье и долги, кто кого переспорит? Вы здесь рядышком на столе. Пускай долги уступят. Пустой банковский счет их переубедит. Я бессильна вас примирить. Мне остается одно: грустить, что не пришло ни одного человеческого письма, что мне прислали только цифры, цифры, цифры. Из духа противоречия я взяла с полки переписку Розы Люксембург. Пусть хоть она пошлет мне весточку. В утешение. Открыла наугад, попалась двести семьдесят седьмая страница. Я прочла: «Больше всего мне понравились твои слова о том, что мы еще молоды, что мы еще поселимся вместе и будем счастливы. Любовь моя, золотко, если бы ты сдержал обещание! Представляешь, у нас есть собственная небольшая квартира, обставленная, как нам нравится, наша библиотека. Можно спокойно работать изо дня в день. Гулять вдвоем, иногда ходить в оперу, приглашать к обеду самых близких друзей. Летом уезжать на целый месяц в деревню, без работы, на отдых!.. (А что, если у нас будет малыш, совсем крошечный? Неужели нельзя? Неужели не будет?)»
Я захлопнула книгу и задумалась об этом крошечном так и не родившемся малыше, заботливо окруженном скобками, будто руками будущей матери, которой не суждено было стать ею, — Роза умерла бездетной, ее убили в 1919 году. Девять утра. Мне нужно срочно бежать за покупками, купить хотя бы самое необходимое, хлеба и фруктов, но я стояла как громом пораженная, не могла пошевелиться, застигнутая врасплох ужасным воспоминанием. Сердце колотилось в груди, стало трудно дышать. Я вспомнила о своей былой восторженности, наивной бесцеремонной откровенности, опрометчивом нежелании оградить любовь спасительными скобками. Как жестоко я была наказана!
Я не видела младенца красивее моего новорожденного сына. Все вокруг смеялись, когда я это говорила. Даже муж потешался надо мной. Но я твердо стояла на своем. «Погляди!» — повторяла я мужу. «Присмотритесь!» — твердила всем родственникам и друзьям. «Он необыкновенный! Само совершенство! Какая форма головы, какое ладное тельце, чистая кожа, ровный носик. А как он смотрит! Сколько ангельской доброты во взгляде! Не верите, сравните с другими. Они сморщенные, носатые, у них цепкие лапки, испуганные глазенки. Кривые ножки, паучьи пальцы с вросшими ногтями или без ногтей. Пронзительные голоса. Мой сын совсем на них не похож. Им невозможно налюбоваться».
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
Получив на День святого Валентина анонимную записку с призывом: «Будь моей!», преподавательница маленького мичиганского колледжа Шерри Сеймор не знает что и думать. Это дружеский розыгрыш или действительно она, хорошо сохранившаяся и благополучная замужняя женщина, еще в состоянии вызвать у кого-то бурную страсть? Между тем любовные послания начинают сыпаться одно за другим, и неожиданно для себя самой сорокалетняя Шерри с головой окунается в безумный роман, еще не подозревая, к каким драматическим событиям приведет ее внезапный взрыв чувств.
«Любовный напиток» — это двенадцать романтических историй и одновременно — дюжина винных этикеток. Легкие и искристые, терпкие и бархатистые, выдержанные и молодые, гармоничные и провоцирующие — вина имеют свой характер, порой ударяют в голову и сводят с ума. «Литературный сомелье» Биба Мерло убеждена, что любого мужчину можно уподобить определенной марке вина. Ассоциации возможны самые неожиданные. Двенадцать любовных эпизодов из жизни двенадцати героинь этого удивительного, тонкого и ироничного романа подтверждают смелую гипотезу автора.
После инсульта восьмидесятипятилетняя Долорс вынуждена поселиться у младшей дочери. Говорить она больше не может, но почему-то домочадцы дружно решили, что бабушка вместе с речью потеряла и слух, а заодно и способность здраво рассуждать. Что совершенно не соответствует действительности — Долорс прекрасно слышит все, о чем говорит между собой молодежь, привыкшая не обращать на ее присутствие никакого внимания, и узнает немало чужих секретов. Беда в том, что она не может вмешаться в конфликты, раздирающие изнутри внешне благополучную семью, не может помочь советом тем, кого любит.