Сержантиха - [17]

Но только в такие моменты, когда человек, собрав волю в кулак, продолжает выполнять задание, и происходит приращение необходимых качеств и умений. Не только в физическом плане, но и в моральном, и в психологическом. Самое главное, что в таких закритических нагрузках и выплывает на поверхность со дна то, что в народе называют неадекватностью. К счастью, несмотря на все усилия инструкторов, девочки из нашего взвода не сломались. Нам же с Лёлькой было легче. Мы работали вдвоём.

Постепенно я научился слышать Лёльку и соответствовать её прежнему привычному для окружающих образу. По крайней мере, мне так казалось. Признаться, всё равно находились поводы для Лёльки, чтобы с меня снимать стружку. А главное, было бы за что? Вот посудите сами. Наш дружный девчачий взвод юных курсанток, как и положено, направился в баню. А что мне оставалось делать? Тем более, Лёлька любила париться. А лично для меня сбылась мечта идиота – оказаться в бане в женский день. Разумеется, находясь в нежном девичьем теле, я так или иначе принял на себя не только физиологический аспект, но и психологический.

Вот только сознание-то у меня всё равно оставалось кондово мужским! Грубым и варварским. И никуда от этого не деться. Не скрою, вот такой я фундаментальный ортодокс. Понятно, что явных реакций половозрелого самца у меня по утрам не наблюдалось, но сны эротические мучили почти каждую ночь. Ведь вокруг сладко посапывали красавицы, спортсменки, комсомолки, осназовки. Всё пространство в женской половине казармы было просто перенасыщено энергиями здоровья и грёзами о вечной и долгой любви. И как я полагаю, мои эротические галлюцинации самым мистическим образом накладывались на Лёлькины любовные фантазии.

Хотя она с возмущением открещивалась ото всех моих обвинений на данную тему. На мой взгляд, довольно неубедительно. Мол, никакого животного подхода к этому вопросу и в мыслях у неё не было. Я же сам убеждался по своему телу, что у девчонок хоть и не так заметно, как у нас, но всё же специфические проявления в некоторых частях тела отмечались. Здесь я не мог не вспомнить замечательную банную сцену из прекрасного фильма «А зори здесь тихие». А теперь мне пришлось это не только увидеть, но и прочувствовать. Понятно, что и в казарме я кое-что видел. Даже девчонкам помогал лифчики застегивать. Приходилось принимать участие в разговорах на сугубо интимную тему. За что потом меня Лёлька обсмеивала с ног до головы, да ещё с выворачиванием мехом внутрь.

Ещё с нами пошли наша грозная старшина Егорова и куратор Принцесса. Когда я последним разделся в предбаннике, и, не дыша, в прямом смысле этого просочился без мыла в… Одним словом, туда, где было много обнаженных девчонок… Чистых, непорочных, наивных, светлых, открытых… Когда я увидел всю эту красоту в таком огромном количестве, то мне стало по настоящему плохо. Я даже на лавочку присел. Голова кружилась, во рту пересохло. Лёлька злорадствовала.

«Хиляк. Доходяга. Можно подумать, обнаженных женщин не видел. Смотрите, какой девственник к нам пришел!» – начала ерничать Лёлька.

– Ты, чего Лёль! Здесь такое!

А вслух только и смог сказать с восхищением:

– Девчонки! Какие вы красивые! Афродиты! Венеры Милосские! Но только с руками и с… Вообщем, эх, был бы я сейчас художником… Ой, не могу! Я бы у вас! Я бы вам! То есть, вас… с вечера до утра так бы и рисовал! Так бы и рисовал! Во всех ракурсах! Самой большой кисточкой! Ух! Ах! Ой!

«Извращенец! Кобелина! Похотливое животное! – рвала и метала Лёлька. – У всех подселенцы, как подселенцы. Нормальные и порядочные мужчины. Вежливые, интеллигентные и культурные. Только вот мне попался какой-то мелкий буржуазно-мещанский тип! Матушка заступница, за что мне кару такую!»

– Ой, Лёлька! – заахали девчата. – А ведь правда твоя. Вот бы здорово с нас картины писать! А то буржуазных мадонн рисуют, а мы чем хуже?

– Вот бы мужики сразу и ослепли…

– Воронцова, ты бы лучше мне спину потёрла, чем проводить в подразделении пропаганду пошлого декаданса, – хмыкнула наша куратор, и повернулась ко мне.

А фигуре-то нашей грозной наставницы позавидуют все мисс-вселенные вместе взятые! У меня даже руки затряслись и мочалка начала выскальзывать.

– Товарищ страшный, ой, то есть старший лейтенант. Товарищ Прин…

– Воронцова, опять дурью маешься? Да сильнее три! И запомни товарищ курсант. В бане нет ни подчиненных, ни начальников. Без лифчиков все равны.

– Точно. Все теперь мы мужики! – вырвалось у меня.

Дружный хохот раздался в ответ.

– Ну, Лёлька! Ну и артистка!

«Принцесса! Не поворачивайся к этому извращенцу спиной! У этого охальника мерзкие фантазии разыгрались! Стыдобища какая! Срамота! Простите меня девочки, пожалуйста, что позволила этому мерзавцу в баню придти! – металась Лёлька. – Мне плохо! Как же я вам в глаза буду смотреть! Ирочка, Катюша, Машенька, Анечка, Ниночка! Бойтесь этого гада! Ой, совратит он вас, подруженьки мои! Ой, испортит!»

– Лёль, ты чего? – возмутился я. – Честное слово, ничего плохого не делал! Подумаешь, человеку спинку потер. Так попросили же! Не могу я, в самом деле, своему непосредственному командиру отказать. Неэтично это.