Серый кардинал - [2]

Испытывая смесь ярости и отчаяния, я все время возвращался к сцене в кабинете Дэрриджа. Его слова без конца крутились в памяти, но со временем не становились мягче или приятнее. За окном замелькали городские дома в стиле английского ампира и сувенирные магазины с открытыми витринами. Старинное величие и коммерческая целесообразность нового мира. Наконец, черная машина, фыркнув, остановилась на берегу моря перед парадным входом большого отеля со старинной французской архитектурной родословной. Яркие пляжные полотенца сушились на декоративных кованых решетках балконов.

Появились озабоченные портье. Шофер вылез из машины и церемонно открыл передо мной дверь. Побуждаемый его жестом, я вышел и вдохнул морской воздух. Издали доносились крики чаек и голоса с мокрого после отлива пляжа. Ветер принес запах морской соли и неожиданно напомнил приподнятое настроение детских каникул на побережье, где я строил песочные замки.

Шофер сделал что-то вроде поклона и показал на парадный вход в отель.

Потом, по-прежнему ничего не объясняя, сел за руль, выбрав момент, влился в поток движения, и черный лимузин плавно исчез вдали.

— Ваш багаж, сэр? — спросил один из портье. Вряд ли он был старше меня.

Я покачал головой. Весь багаж был на мне. Костюм, подходящий для первой утренней тренировки лошадей конюшни Дэрриджа. Брюки и сапоги для верховой езды, спортивная рубашка с короткими рукавами и яркая легкая куртка на молнии. В руке у Меня был сверкающий голубой жокейский шлем, застегивающийся под подбородком. Усилием воли заставил себя войти в гранд-отель в такой неподходящей одежде. Но я напрасно беспокоился. В некогда требовавшем благопристойности вестибюле роились, будто пчелы в улье, люди, чувствовавшие себя нормально в шортах, сандалиях без задников и футболках с напечатанной на них рекламой. Спокойная женщина-клерк за стойкой приема постояльцев без любопытства, но явно оценивая, окинула взглядом мой жокейский костюм. Будто определяла мне место на этом вернисаже лиц. Она и ответила на мой чуть хриплый вопрос.

— Мистер Джордж Джулиард? — повторила она. — Как я должна сказать, кто его спрашивает?

— Сын.

Она подняла трубку, нажата кнопки, поговорила, выслушала и передала мне сообщение.

— Пожалуйста, поднимитесь наверх. Номер четыре — двенадцать. Лифт слева от вас.

Я шел по коридору в поисках номера четыре — двенадцать. Отец ждал меня у открытой двери. Подойдя к нему, я остановился и подождал, пока он, как обычно, проведет инспекцию моего вида. Начнет с черных вьющихся волос, которые не удавалось выпрямить водой, карих глаз, худощавого лица, узкой в кости фигуры и закончит нечищеными сапогами на длинных ногах. Что ни говори, не грустная картина для амбициозного родителя.

— Бен, — проговорил он и втянул носом воздух, будто поднимая на плечи ношу. — Проходи.

Он очень старался быть хорошим отцом, но не придавал веса моим нечастым заверениям, что добился в этом успеха. Я ребенок, которого он не хотел.

Случайное последствие страстного юношеского увлечения женщиной, которая по возрасту могла бы быть его матерью. В день, когда я приехал в Брайтон, мне было почти столько же лет, сколько ему, когда он стал моим отцом.

Долгие годы я по крохам собирал детали. В обеих больших семьях поднялся страшный тарарам, когда открылась новость о беременности. Затем разразился чуть ли не скандал (веяние времени), когда моя мать отказалась делать аборт. С ледяной миной она отвернулась от семьи и поспешно (очень счастливо) вышла замуж.

Только свадебная фотография напоминает мне, что у меня была мать. По иронии судьбы она умерла во время родов от преэклампсии. Как тогда говорили, оставила очень молодого мужа буквально с младенцем на руках и без надежды на запланированное яркое будущее.

Но Джордж Джулиард не просто так считался яркой личностью. Он быстро перестроил всю жизнь. Отказался от намерения получить в Оксфорде диплом и заняться юриспруденцией и незамедлительно устроился в Сити, чтобы учиться делать деньги. Перед этим ему пришлось убедить сестру покойной 1 жены добавить меня к большой семье из четырех сыновей. С первых дней он платил за мое содержание, а потом и за мое образование. И в дальнейшем всегда выполнял родительский долг: от посещения Вредительских собраний до открыток и подарков к Рождеству и дню рождения, которые он присылал с неизменной пунктуальностью. Год назад на день рождения он подарил мне билет на самолет в Америку, чтобы я мог провести летние каникулы в Виржинии на ферме, где разводили лошадей. Ферма 1 принадлежала семье его школьного друга. Немногие отцы столько делают для своих отпрысков.

Я последовал за ним и не без удивления обнаружил, что нахожусь в гостиной номера люкс, выходившего окнами прямо на море. Серо-голубой Ла-Манш на горизонте сливался с небом. Когда Джордж Джулиард наметил цель — делать деньги, он удивительно метко поразил мишень:

— Ты завтракал? — спросил он.

— Я не голоден.

Он не обратил внимания, что это неправда.

— Что тебе сказал Вивиан Дэрридж?

— Он вытурил меня.

— Да, но что он сказал?

— Он сказал, что я не умею ездить верхом и нюхаю клей и кокаин.