Сервер и дракон - [26]

– Прости, – сказал Косонен, – много времени прошло. Я жил в лесу с медведем. Это не улучшает человеческий нрав.

– Я не заметила разницы.

– Ладно, – согласился Косонен и похлопал по еловым веткам рядом с собой: – Садись. Давай начнем сначала. Я сварю кофе.

Мария села, касаясь его голым плечом. Она была странно теплой, даже теплее огня.

– Файерволл не пустит нас в город, – сказала она. – Среди нас нет никого, кто сошел бы за человека. Больше нет. Ходят разговоры о создании такого, но спорить будут еще сто лет. В небесах любят спорить.

Косонен усмехнулся:

– Держу пари, ты отлично туда вписалась. – Он посмотрел, появилась ли морщинка. – Значит, тебе нужен мальчик на побегушках.

– Нам нужна помощь.

Косонен посмотрел на огонь. Пламя угасало, облизывая почерневшее дерево. Угли каждый раз приобретали новый цвет. Или он просто всегда забывал предыдущие. Он коснулся руки Марии. На ощупь она походила на мыльный пузырь. Она не убрала руку.

– Хорошо, – сказал он. – Но имей в виду, что это не просто ради старой дружбы.

– Все, что угодно.

– Я дешево стою. Мне просто нужны слова.

Солнце сверкало на кантоханки: снеге с мерзлой поверхностью, достаточно крепком, чтобы выдержать человека на лыжах и медведя. Косонен тяжело дышал. Угнаться за Отсо было непросто, даже вниз по склону. Но в такую погоду кататься на лыжах было невероятно приятно: скользить по голубым теням деревьев почти без сопротивления и слышать, как шипит снег.

«Я слишком долго сидел на месте, – подумал он. – Надо было отправиться куда-то просто так, а не ждать, что кто-то попросит».

Во второй половине дня, когда солнце уже садилось, они добрались до железной дороги, длинной просеки с двумя металлическими рельсами. Косонен снял лыжи и воткнул их в снег.

– Плохо, что ты не можешь пойти со мной, – сказал он Отсо, – но город тебя не пустит.

– Отсо не городской медведь, – сказал медведь. – Отсо ждет Косонена. Косонен получает небесного жука, возвращается. Мы пьем.

Косонен неуклюже почесал плотный мех на шее. Медведь ткнул Косонена в живот носом, да так сильно, что чуть не уронил. Фыркнул, развернулся и побрел в лес. Косонен смотрел, пока он не исчез среди заснеженных деревьев.

Ему пришлось трижды совать пальцы в горло, чтобы вышло наносемя, которое дала Мария. От рвоты во рту остался горький вкус. Проглотить семя было единственным способом защитить эту хрупкую вещь от чумы. Он вытер о снег прозрачную штучку размером с грецкий орех, скользкую и теплую. Семя напоминало игрушки, которые продавались в торговых автоматах в супермаркетах в его детстве: пластиковые шарики с секретным содержимым.

Он аккуратно положил наносемя на рельсы, вытер остатки рвоты с губ и прополоскал рот. Внимательно посмотрел на шарик. Мария знала, что он никогда не читал инструкций, поэтому не дала ему ни одной.

– Сделай мне поезд, – сказал он.

Ничего не случилось. «Может быть, оно читает мои мысли», – подумал он и представил старый пыхтящий паровоз. Тоже ничего, только отражение темнеющего неба на чистой поверхности семени. Она всегда была очень изощренной. Она не могла сделать подарок, не продумав о его значении много дней. Пока он стоял на месте, весенний холод проникал под куртку из волчьей шкуры, так что он прыгал вверх и вниз, потирая руки.

Вместе с движением пришла идея. Он нахмурился, глядя на наносемя, и вынул блокнот из кармана. Может быть, пришло время попробовать другой подарок Марии – ну или аванс, тут с какой стороны посмотреть. Он едва успел написать первые строчки, и слова заметались у него в голове, как просыпающиеся животные. Он закрыл блокнот, прочистил горло и заговорил:

эти рельсы

истерлись

под колесами,

что записали

имя каждого пассажира

сталью и милями, –

сказал он.

хорошо, что года

едят нашу плоть,

делая нас тонкими и легкими,

чтобы рельсам хватало прочности

нести нас

в город

в поезде из стекла и слов.

«Ну и дрянь», – подумал он, но это не имело значения. Радость слов текла по жилам, как водка. Жаль, что ничего не получилось…

Семя расплылось. Потом взорвалось, превратившись в раскаленный добела шар. Выделившееся тепло омыло лицо Косонена. Светящиеся щупальца извивались в воздухе, высасывая углерод и металл из рельсов и деревьев. Они танцевали, как электрические дуги сварщика, рисуя в воздухе линии и плоскости.

И вдруг поезд оказался перед ним.

Он был прозрачным, с тонкими, как бумага, стенками и изящными колесиками, словно был выдут из стекла. Набросок мультяшного паровоза с одним вагоном и похожими на паутину сиденьями – ровно так, как он и вообразил.

Он забрался внутрь, ожидая, что хрупкая конструкция качнется под его весом, но поезд стоял прочно, как скала. Наносемя невинно лежало на полу, как будто ничего не случилось. Он осторожно поднял его, вынес наружу и зарыл в снег, пометив место палками и лыжами. Затем взял свой рюкзак, снова сел в поезд и устроился на одном из паутинных сидений. Поезд без команды плавно тронулся с места. Косонену казалось, будто рельсы внизу шепчутся, но он не мог разобрать слова.

Он смотрел, как темнеющий лес скользит мимо. От дневного пути болели ноги. Память о снеге под лыжами растаяла вместе с движением поезда, и вскоре Косонен уснул.