Сергей Дурылин: Самостояние - [44]
Судя по всему, Нестеров читал «Заметки о Нестерове», которые Дурылин писал в Челябинске с апреля 1923-го по февраль 1924 года. Они остались неопубликованными[292]. Для монографии о Нестерове Дурылин значительно изменил текст, сосредоточившись на анализе творчества художника. Часть текста не вошла в эту монографию, видимо из-за самоцензуры. Например, то, что Дурылин писал о картине «Димитрий царевич убиенный»: «Царевич Нестерова — это святая плоть: ещё плоть <…> но уже святая: и то, в чём и как выражено это „святое“ в картине, представляет величайшую трудность и величайшую победу художника. <…> В природе Нестеров молится тихою молитвою Христу <…> воистину: „всякое дыхание“ здесь „хвалит Господа“, ибо это — природа молящегося человека. <…> Может быть, в России не будут верить в Бога, может быть, атеистическая Россия будет иметь своё атеистическое искусство и поэзию, но, если и не веря, захотят понять, вслушиваясь в язык искусства, как возможна была вера и как верили <…> то должны будут долго, долго смотреть на картины Нестерова, на эти берёзки и этих тихих людей, — и ждать, когда они начнут свой безмолвный рассказ о том, как возможна и как прекрасна вера. „Димитрий царевич убиенный“ расскажет, быть может, проникновеннее и глубже, хотя и молчаливее, чем другое создание Нестерова, ибо труднейшая задача: явить го́рнее в до́льнем — решена здесь художником с такою захватывающею силою личного переживания <…> а тихое его загробное шествие по земным до́лам, изображённое художником, являет русский образ подлинной религиозности в искусстве, свидетельствуя прекрасным словом художества о прекрасной действительности религиозного бытия».
Картины Нестерова Дурылин полюбил смолоду. После посещения его персональной выставки 1907 года Дурылин настоятельно рекомендует своему другу Всеволоду Разевигу сходить на выставку и делится с ним своими восторженными впечатлениями: «Какая-то нежная дымка младенчески-глубокой мысли проникает все картины Нестерова. Поразительны его „Святая Русь“, „Димитрий царевич убиенный“. <…> Христос Нестерова — наш, народный, русский Христос»[293]. Тогда же Дурылин начал собирать материал о творчестве Нестерова. Пока что и мысли не было писать о нём книгу. Собирал просто так, для себя о своём любимом художнике.
В Челябинске у Дурылина оживлённая переписка с Нестеровым. Для работы над книгой нужна всё новая информация. Сергей Николаевич задаёт Нестерову вопросы о его биографии, о работе над картинами, а тот подробно и обстоятельно на них отвечает. «Вы в своём письме задаёте мне задачу — сообщить о себе всё, что помню, — нелёгкое это дело. Всё прошлое было прекрасно, светло, полно надежд, а настоящее — старость, нужда, болезни и печали. Однако, Бог даст, летом попробую заглянуть в далёкое, невозвратное»[294]. О себе сообщает кратко: «Жили мы это время очень тяжело во всех отношениях». Беспокоится о Дурылине: «Храни Вас Господь, дорогой, многолюбимый отец Сергий Николаевич»[295].
В свою творческую жизнь последних тридцати лет Нестеров посвящал Дурылина из замысла в замысел. Он стал для него историографом своего творчества. Кроме того, Дурылин записывал в дневник беседы с художником, собирал материал для книги о нём: каталоги, статьи, книги, фотографии, воспоминания лиц, знавших Михаила Васильевича в разные годы его жизни. Постепенно накопилось около пятидесяти папок.
Только в 1949 году — через семь лет после смерти художника — удалось издать книгу Дурылина «Нестеров — портретист». А главная книга — монография «Нестеров в жизни и творчестве» пролежала под спудом до 1965 года, когда её выпустило издательство «Молодая гвардия» в серии «ЖЗЛ» со вступительным словом художника Павла Корина и вступительной статьёй искусствоведа А. А. Сидорова, благодаря усилиям старейших издательских редакторов Г. Е. Померанцевой и Е. И. Любушкиной. До того ни одно издательство не отваживалось напечатать её[296]. (Издательство «Искусство», продержав долгое время, вернуло рукопись.)
В советские годы помимо цензуры у всех была и самоцензура. Литература сделалась трудным и опасным занятием. Дурылин, готовя к печати свои книги, статьи, специально для редактора вписывал «просоветский» абзац, без которого работа не была бы опубликована. Почему именно абзац? Ирина Алексеевна объяснила мне это так: «Для того, чтобы легко было выбросить». Абзац не был тесно привязан к тексту, а иногда выглядел на фоне основного текста так нарочито, что граничил с иронией. Именно так выглядят после ровного спокойного тона авторской речи в книге «Нестеров-портретист» патетические возгласы «просоветских» абзацев, отделяющих советский период творчества Нестерова от досоветского: «Великая Октябрьская социалистическая революция открыла … дала… преобразила…» Говоря о картинах «Философы» и «Мыслитель», Дурылин не называет запретных в те годы имён Булгакова, Флоренского, Ильина, но якобы в предположительных описаниях приводит конкретные факты биографии этих людей, чтобы просвещённому читателю было понятно, кто изображён на портретах. В рукописи осталась и глава о ненаписанных портретах Нестерова (записи 1942–1943 годов), которая находится в частном архиве и недоступна читателям. (Нестеров собирался написать портреты Патриарха Тихона, священника Сергея Николаевича Щукина, В. В. Розанова, о. Павла Флоренского, К. С. Станиславского. Но замысел не состоялся по разным причинам. Флоренский, по свидетельству Нестерова, сам отказался от второго портрета. Розанов умер в 1919 году, в то время как Нестерова три года (1917–1920) не было в Москве, а карандашный портрет, сделанный в 1918 году, пропал. Осенью 1937 года Станиславский охотно согласился позировать, но о времени не договорились, Нестеров был занят портретом Отто Шмидта, а Станиславский в августе 1938 года скончался.)
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
В книге автор рассказывает о борьбе армянского национального героя Андраника Озаняна (1865 - 1927 гг.) против захватчиков за свободу и независимость своей родины. Книга рассчитана на массового читателя.
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В. К. Зворыкин (1889–1982) — человек удивительной судьбы, за океаном его называли «щедрым подарком России американскому континенту». Молодой русский инженер, бежавший из охваченной Гражданской войной России, первым в мире создал действующую установку электронного телевидения, но даже в «продвинутой» Америке почти никто в научном мире не верил в перспективность этого изобретения. В годы Второй мировой войны его разработки были использованы при создании приборов ночного видения, управляемых бомб с телевизионной наводкой, электронных микроскопов и многого другого.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Та, которую впоследствии стали называть княжной Таракановой, остаётся одной из самых загадочных и притягательных фигур XVIII века с его дворцовыми переворотами, колоритными героями, альковными тайнами и самозванцами. Она с лёгкостью меняла имена, страны и любовников, слала письма турецкому султану и ватиканскому кардиналу, называла родным братом казацкого вождя Пугачёва и заставила поволноваться саму Екатерину II. Прекрасную авантюристку спонсировал польский магнат, а немецкий владетельный граф готов был на ней жениться, но никто так и не узнал тайну её происхождения.
Один из «птенцов гнезда Петрова» Артемий Волынский прошел путь от рядового солдата до первого министра империи. Потомок героя Куликовской битвы участвовал в Полтавской баталии, был царским курьером и узником турецкой тюрьмы, боевым генералом и полномочным послом, столичным придворным и губернатором на окраинах, коннозаводчиком и шоумейкером, заведовал царской охотой и устроил невиданное зрелище — свадьбу шута в «Ледяном доме». Он не раз находился под следствием за взяточничество и самоуправство, а после смерти стал символом борьбы с «немецким засильем».На основании архивных материалов книга доктора исторических наук Игоря Курукина рассказывает о судьбе одной из самых ярких фигур аннинского царствования, кабинет-министра, составлявшего проекты переустройства государственного управления, выдвиженца Бирона, вздумавшего тягаться с могущественным покровителем и сложившего голову на плахе.