Середина. Том 2 - [7]

Голос страшего Димурга за время пояснений постоянно дергался, а с последним словом и вовсе потух. Бог до сих пор не смог пережить известия об отклонении в росте у Крушеца.

— Кто об этом знает, Отец? — весьма участливо поспрашал Велет, с сочувствием следя взором за двигающимся по залу старшим Богом.

— Пока только Родитель, Небо, Вежды, Седми, Кали-Даруга, — ответил Перший, и, остановившись подле ног Атефа, с нежностью воззрился в его лицо. — Но должны узнать все Боги, абы быть готовыми поддержать нашего милого Крушеца.

— Ну, ничего… ничего, — вкрадчиво, успокоительным тоном произнес Велет, и, протянув в направлении стоящего старшего Димурга руку, с полюбовным трепетом прикоснулся указательным перстом к его губам. — Главное, что нет каких других изъянов, которые могли вызвать его тревоги. А рост… Рост Отец ты сможешь уладить.

Отец… и Велет, также как и иные Боги, почасту называл Першего — Отцом, вкладывая в данное величание много большее чем просто старший Зиждитель… что-то родное, значимое и доступное лишь их спаянным Родителем естествам.

Перший порывисто встряхнул головой, точно пробуждаясь от тягостных мыслей. И тотчас приоткрывшая очи змея, склонив вниз свою треугольную голову, уперлась почти в ухо Господа пастью и слышимо для него, что-то зашептала, пред тем, нежно облизав кончиком раздвоенного черного языка всю ушную раковину.

— Милый мой Ярушка, — мягко добавил старший Димург, вероятно, не в силах не то, чтобы говорить о росте, но и вообще о нем вспоминать. — Может, ты все же подойдешь к Велету. Он этого вельми жаждет. Желает дотронуться до тебя, прижать, но не смеет попросить, чтобы не напугать.

Юноша поколь неуверенно ступающий в направлении Велета, сделал более скорый шаг. А когда Атеф присев на корточки протянул ему навстречу руки прибавил ходу, и вмале перейдя на бег, прямо-таки влетел в его объятия. Яробор Живко и сам того не осознавая был связан через Крушеца не только с Димургами, но и с остальными Богами, посему и сам нуждался в существенно близком контакте.

— Милый, милый наш мальчик, наша драгость, малецык, — на удивление голос Велета после превращения стал звучать многажды ниже и теперь превратился в певучий, объемный бас. — Так приятно быть подле тебя. Такая удача, что Родитель выбрал меня, а не кого иного.

Атеф ласково прижал мальчика к груди, облобызал не только его лоб, но и как Перший очи, да нежно втянул его дух в себя, прижавшись носом к волосам.

— Ты пахнешь как зеленая поросль травы, — погодя вставил он, и теперь уже поцеловал его в макушку. — Такой замечательный мальчик… самый лучший. Мы все… все сделаем, чтобы тебе было хорошо, и днесь с Мором постараемся, чтобы ты любезный малецык не тосковал, и не грустил. Наша малость… наша малость, — это слово Велет, озвучил впервые. Однако оно прозвучало так полюбовно, словно Атеф сказывал о членах своей печищи, где значился самым старшим.

— Мне надобно вас оставить. Родитель желает со мной поговорить, и это впервые после обряда, потому вельми интересно и волнительно, — молвил Перший, останавливая взмахом руки толкования Велета и прислушиваясь к шипению змеи в венце, коя нависнув над его ухом, теперь вгоняла вглубь него свой язык.

Старший Димург зримо волновался и сказал свою речь с легким трепетанием в голосе, ибо понимал, что прибытие Мора и Велета могло привести к его отлету из Млечного Пути… Отлету который ни Яробор Живко, ни тем паче Крушец сейчас не смогли бы спокойно пережить.

— Ярушка, — мягко обратился он к мальчику, которого уже спустил с рук Атеф, поставив подле своих могучих ног. — Побудешь здесь с Богами, покуда меня не будет? Или отнести тебя в комлю, право молвить Кали-Даруги ноне занята, и сможет к тебе прийти несколько позже.

— Нет, не пойду в комлю, останусь с Мором и Велетом, — спешно отозвался юноша, оно как совсем не желал оказаться в комле, да еще и с Кали, которая вновь поднимет пред ним вопрос о занятиях.

— Хорошо, — верно уловив мысли мальчика дыхнул Перший и слегка качнул головой, тем самым, толи высказывая недовольство, толи просто направляя змею на положенное место в венце.

Змея незамедлительно вытащила из уха Господа свой раздвоенный язык, и, приподнявшись на хвосте, вздела вверх свою треугольную голову, дюже внимательно обозрев не только залу, Мора и Велета, но и самого юношу, точно запечатлела их образ. Засим она также неторопливо скрутилась в спираль в навершие венца, пристроив голову на хвост, и ядренисто пыхнула зеленью своих очей. Перший, мысленно послав веление сынам приглядывать за мальчиком, развернулся и не торопко покинул залу.

Глава третья

Поколь рябью поигрывали от ухода старшего Димурга зеркальные стены, очевидно, все еще храня в себе его серебристый цвет сакхи, Мор степенно направился к единственному креслу, и, воссев на него, резко вздел вверх руку. Он тем рывком, вроде как содрал со свода огромный пласт колеблющегося облака, на чуть-чуть живописавший фиолетовую поверхность, и скинул его вниз. Ком облака, подобно болиду преодолел расстояние от свода до пола, да гулко плюхнувшись на него, в мгновение ока образовал могутное серое кресло, присыпанное сверху мельчайшей голубоватой изморозью. Велет полюбовно огладил волосы мальчика, и, двинувшись к созданному для него креслу, очень нежно молвил: