Серебряный ветер - [9]

Гарольд в сердцах ударил по перилам парапета кулаком.

— Если бы этот священник… Если бы люди Кардока могли знать, что на самом деле произошло там, в Ходмершеме…

— Они не могут знать и не узнают. Ты же понимаешь, старина, что, если ты им расскажешь, я тебя не пощажу. — Симон в последний раз взглянул на узкий проход между холмами в долине. — Когда спустишься, отправь сюда часового. Я смертельно устал.

Ветер утих перед закатом. Черные облака так и остались висеть над вершинами холмов по краю долины. Как только солнце покинуло небо, в узких окнах большого дома Кардока отразились желтые огни от очага. Янтарные угольки взлетали вверх, устремляясь в небо вместе со столбом дыма, вырывавшимся из дымового отверстия в покатой, крытой черным сланцем крыше.

На дальних подступах ярко зажглись костры пастухов. Пониже появились огни поменьше — то горели факелы над головами тех, кто с наступлением ночи покидал гостеприимный дом Кардока и карабкался наверх, в жилища, притулившиеся на склонах холмов.

Приглушенные звуки голосов достигали часового в высокой крепости над долиной. Голоса эти смешивались со звуками флейты — часовой развлекался, наигрывая нехитрую мелодию. Чтобы согреться, он мерил шагами небольшую площадку.

— Все ли в порядке? — спросил, поднявшись на вышку, Симон.

Люк остановился и опустил флейту.

— Как будто да. Я только что пересчитал факелы. Только десять из них поднимаются вверх до уровня пастушьих хижин. Все как всегда.

— Под одним факелом могут идти до пяти душ. Завтра я поставлю человека, чтобы проследил, как они будут уходить.

Люк кивнул:

— Большинство на пути не минует медоварню. Говорят, Кардок щедр на выпивку и стол.

Ночь в крепости обещала быть холодной и долгой. Если бы Кардок и его пастухи-солдаты предложили место у очага воинам Симона, нормандский форпост вскоре бы обезлюдел. Симону еще крупно повезло, что старый лис Кардок пока не проявил стратегического гостеприимства.

Симон спустился вниз по лестнице, прикрепленной к стене башни, пересек небольшой двор и заглянул в казарму.

— Гарольд, — позвал он, — пойдем со мной. Посмотрим, как Кардок проводит ночь.

Гарольд вышел из теплой казармы, запахиваясь в еще один плащ.

— Почему сейчас?

— Кардок не ждет нас после наступления темноты. С приездом дочери жизнь в его доме собьется с привычного ритма. Подходящий момент для проверки.

— А если он нас не примет?

— Придется, мы имеем право зайти в конюшню и взять своих лошадей.

— Он знает, что мы держим тут у себя двадцать верховых.

— Но он должен давать кров и пищу остальным животным и обеспечивать нам свободный доступ к ним в любое время. Иначе Кардок нарушит договор с Маршаллом. Я решил, Гарольд, что нам понадобятся еще два коня здесь в крепости. Вот мы с тобой их сегодня и заберем.

Гарольд вздохнул и направился к длинной конюшне, пристроенной к дальней внутренней стене замка.

— Мы отправимся пешком, — сказал Симон, — а назад приедем верхом.

Гарольд покачал головой:

— Прогулка по холоду и темноте вниз с крутого холма, стычка с часовыми Кардока, потом опять по холоду наверх верхом… Так, хитрец, ты пытаешься выжить меня в Кент еще до наступления зимы.

— Подумай об этом, Гарольд, — Симон взял железное клеймо с консоли у ворот, — мы погреемся часок у очага Кардока перед тем, как взять лошадей. Как сможет он отказать в такой малости?

— Да очень просто: подмигнет одному из своих головорезов и… — Гарольд выразительно провел рукой по горлу.

— Я так не думаю. Кардок не может знать, пришли мы одни или нас поджидают за оградой двадцать человек. К тому же к нему приехала дочь и он не станет рисковать, затевая резню.

Гарольд откинул голову и громко рассмеялся:

— Вот как! Я мог бы догадаться! Все дело в ней, в дочери. Одинокой и покинутой девчонка, правда, не выглядит, но если тебе она понравилась, Симон, то это стоит прогулки по холоду.

Симон пожал плечами:

— Она мне нравится, не стану спорить, но я всего лишь хочу взглянуть на нее и поговорить, если смогу, — ничего большего. Наша цель — пересчитать людей в доме Кардока и посмотреть, сколько из них выедет с ним на рассвете. Пора бы узнать, сколько именно валлийских разбойников каждый день просачивается у нас между пальцами.

— Кардок снесет тебе голову, если ты прикоснешься к его дочери.

Симон задумчиво посмотрел на ограду вокруг жилища Кардока.

— Я не собираюсь заманивать ее в западню. Ни с одной женщиной я бы так не поступил. Такой, каким я стал сейчас… нет, не стану я накликать беду на тех, кем дорожу.

Высоко над долиной плыли звуки флейты — жалобные, пронзительные и тревожные.

Ни за оградой, ни на стенах часовых не было — невиданная беззаботность со стороны защитников поселения. Симон внимательно огляделся, перед тем как войти во двор через неохраняемые ворота. Наверху, на склонах холмов, горели факелы, со стороны хозяйственных построек доносились пьяные голоса, но за этими посторонними шумами Симон расслышал звуки шагов со стороны зарослей папоротника.

Гарольд взял факел и тоже прошел через ворота.

— Клянусь, у него есть часовые, но только там, где мы не ожидаем их встретить. Но где бы они ни были, они предпочли нас не останавливать.