Серебряный шрам - [46]

– Вы думаете, что этого короткого морализаторства достаточно для того, чтобы мы все тотчас стали альтруистами? – спросил я.

– Не думаю. Но хочу играть со всеми вами, – он обвел взглядом присутствующих, – с открытыми картами.

Валери хмыкнула, пожала плечиками и стыдливо опустила глазки.

– Я самая слабая среди вас, – сказала она. – Я не могу носить тяжести. Это мое железное алиби. На мне нет ни одного пятнышка, – и, улыбнувшись мне, поцеловала воздух.

– Пятнышка нет, а братишка есть, – баском добавил картавый. – Брат и сестра – одна сатана.

– Братишка-то останется на этой стороне, – так же, не поднимая глаз, ответила Валери. – А вот ты – лошадка темная. Откуда нам знать, что тебе в голову взбредет?

– А что мне взбрести может? – наморщил лоб картавый. – Я исполнитель. Мне плати, и я сделаю все, что скажут.

– За полковника в гостинице никто тебе не платил. Сам инициативу проявил.

– Все, хватит! – Рамазанов хлопнул ладонью по столу. – Смешно смотреть на вас. Если мы начнем лаять друг на друга, то лучше сразу разойтись на все четыре стороны. Каждый из нас должен раз и навсегда уяснить: мы сумеем дойти до места и вынести порошок только в том случае, если все будем заодно, как кулак! Одним пальцем только в носу ковырять можно! Ты это хорошо понял, картавый?

– Ну?

– Я спрашиваю, понял или нет? – жестко повторил адвокат.

– Понял, понял.

– Валери, тебе все ясно?

– Ясно как днем.

– Вам, Кирилл, надеюсь, повторять не надо?

– Не надо.

– Тогда прошу все внимание на карту! – Он снова склонился над столом, взял карандаш и рядом с желтыми кубиками, обозначающими кишлак, поставил точку. – Здесь мы должны быть не позже десяти часов. Дом, двор, куда мы загоним машину, наш человек, который проводит нас к Пянджу. – Кончик карандаша заскользил по тонкой витиеватой линии. – Это дорога, соединяющая заставы. Пыльная грунтовка, по правой обочине проходит инженерное заграждение. Вот приблизительно восемнадцатый километр. – Карандаш съехал на голубую ленту Пянджа. – Две отмели. Эта – таджикская территория, эта – афганская. Тем не менее, если нас засекут пограничники или миротворцы, лупить будут из всех видов оружия, даже если мы будем уже на той стороне. Здесь нас встретит Глеб…

Адвокат глянул на меня и, должно быть, заметил улыбку, которая блуждала по моим губам. Ничего веселого, собственно, он не говорил, просто его речь над картой очень напоминала инструктаж командира полка перед выходом на войну. Если сбрить ему бороду, думал я, с прищуром глядя на адвоката, то за военного он вполне сойдет. И по возрасту где-то на командира полка тянет… Я перевел взгляд на картавого. А этот экземпляр напоминал клоуна или бездарного артиста, пытающегося сыграть роль военного. Он морщил лоб, наверное, для того, чтобы лучше усвоить обстановку, кивал, как китайский болванчик, но время от времени отвлекался, уродовал гримасой и без того несимпатичное лицо, сжимал кулаки и наносил боковые удары по воздуху, атакуя невидимого противника, возможно очень похожего на меня, и этим занятием он настолько увлекался, что даже не замечал, как Валери беззвучно трясется от смеха и вытирает ладонью слезы. Рамазанов замолчал, посмотрел с укором на Валери, потом – на картавого. Среди них я оказался самым примерным учеником, и адвокат не одарил меня взглядом.

– Он такой забавный, – сказала Валери, все еще шмыгая носом.

– Тренируюсь, – ответил картавый. – Разве я помешал?

Адвокат посмотрел на картавого долгим взглядом, и в течение этого времени я снова подумал о том, какой бес попутал адвоката в ту минуту, когда он брал в компаньоны эту человекообразную обезьяну.

– Мы переходим на тот берег не позднее трех часов ночи, – продолжал Рамазанов, – и, не отдыхая, не расслабляясь, уходим глубже в горы, в сторону Нардары. Дальше нас ведет Кирилл.

– Как мы вернемся обратно? – спросил я.

– Тем же маршрутом. На всю прогулку – десять дней и ни днем больше. За это время Глеб выяснит обстановку на границе и сообщит нам, где безопаснее всего перейти реку.

Он аккуратно свернул карту, сунул ее в полиэтиленовый мешочек и спрятал в карман. Вместо нее на столе появились трубка и пакетик с курительным табаком. Рамазанов выпустил облачко дыма, посмотрел на меня, затем на Валери и, вздохнув, сказал:

– Прошу прощения, но теперь нам надо поговорить.

– Ну вот, уже начинаются тайны, – сказала Валери, засовывая руки в карманы жилетки и поворачиваясь к двери. – Пойдем, Кирилл, тоже пошепчемся.

Мы вышли во двор. Некоторое время мы шли молча в направлении бани, дошли до бассейна и одновременно развернулись в обратном направлении. Валери остановилась, встала передо мной.

– Скажи, Кирилл, только честно: почему ты согласился?

Она переводила взгляд с одной половины моего лица на другую. Я видел свое отражение в ее глазах. В каждом – по одному закамуфлированному Вацуре. Что ты хочешь от меня, девочка? – подумал я и сказал правду:

– Не знаю.

– Но хотя бы догадываешься?

– Хотя бы догадываюсь.

– Ты не жалеешь?

– Еще нет.

– А если… если со мной что-нибудь случится, то ты… будешь грустить?

– Разве с тобой может что-нибудь случиться?

Валери повернулась и пошла дальше. Не оборачиваясь, ответила: