Серебряный осёл - [85]

(Всякие прячущиеся по углам Древние Народцы, понятно, не в счет.)

А значит, будем работать с тем, что есть. Но как же много предстоит потрудиться потом, приводя их в более-менее приличный вид…

Вот только нужно раздобыть Книгу. Интересно, куда они ее спрятали?

В обширном зале главного корпуса дворца навстречу ему вышел большой и важный кот.

Не доходя десятка шагов до понтифика, кот поднял голову, широко раскрыл глаза, метнув из них желтые искры, принюхался, а потом стрелой умчался прочь, едва не сбив с ног какого-то служку, весьма удивленного таким поведением священного животного.

Вот и вход в императорские покои.

Тут дорогу Мерланиусу преградили в очередной раз.

Но не преторианцы, а сгорбленный, пышно одетый старец важного вида – императорский номенклатор Гай Яхмос Еврипид.

– Назовите себя и дело, с каким идете к божественному августу? – спросил он, как и предусматривал придворный этикет.

– А с чего ты взял, что мне нужен именно Птолемей? – невежливо назвал императора по имени поздний визитер.

Яхмос Еврипид чуть слюной не подавился от подобного безобразия. Кто учил этого жреца правилам хорошего тона?

– Куда поместили новоприбывших гостей? Тех, которые приехали с Клеопатрой?

Еще один просчет. Не назвал полного титула августы.

И почему это господин номенклатор должен отвечать? Впрочем, боги этих жрецов разберут. Вертятся под ногами. Поди пойми, кто имеет право вопрошать, а кто просто так, сбоку припека.

– Гости размещены в крыле государыни.

– Вот пойди и доложи, – процедил гость, – что верховный понтифик Британии, настоятель Храма Стоячих Камней Мерланиус к августе, по срочному и не терпящему отлагательств делу.

– Осмелюсь спросить, вам назначен прием у божественной? – поинтересовался номенклатор.

– Я полагаю, ее величество примет меня и без предварительной записи.

– Простите, достойнейший, но порядок таков, что к августейшей повелительнице нельзя являться без предварительной записи и согласования, – твердо изрек Гай Яхмос, ощущая нарастающее волнение.

Несколько секунд понтифик взирал на него сверху вниз, о чем-то думая.

Старый царедворец внезапно ощутил себя крошечным насекомым перед лицом невероятной силы, прикидывающей – раздавить докучливую букашку или все же пощадить неразумную тварь.

– Возможно, ты и прав, старикан, – ответил, на конец, понтифик, приняв какое-то решение. – Не можешь ли записать меня… на сейчас?

И Гай Яхмос почуял, что смерть, глядевшая на него глазами этого человека, убрала свой меч от его шеи.

– Пожалуй, вам можно и без записи… – выдохнул номенклатор, слыша, как подгибаются ноги.

– Вот и я так думаю, – улыбнулся Мерланиус.

И начал подниматься по лестнице, твердо ступая по вылизанному до блеска белому мрамору. Посох с лязгом ударял в ступеньки, и непривычное эхо звенело под сводами Палатия.

Стоявшие на лестнице гвардейцы совершенно автоматически взяли «на караул», когда он прошел мимо.

Жрец преодолел уже второй пролет, когда дорогу ему преградили.

Вначале из-за колонн вышел немолодой благообразный мужчина с длинной, с проседью бородой, в ахайском хитоне и сандалиях с золотыми пряжками. На груди его висела жреческая пектораль бога Ра-Атума.

Ничего не говоря, он просто встал на пути Мерланиуса, заложив руки за спину.

– Отойди, человече, – рассеянно бросил понтифик, – не мешай.

А затем, словно спохватившись, замер с приоткрытым в глубочайшем удивлении ртом. Потом выражение удивления сменилось яростью, он напряженно оглянулся…

Позади него стояло еще двое.

Невысокая женщина – по виду коренная жительница Та-Кемета, без малейшей примеси иноземной крови. Меднокожая, скуластая, зеленоглазая и одетая так, как, пожалуй, увидишь лишь на старых фресках.

И еще молодой длинноволосый парень, по облику и облачению – кельтский бард или филид. Даже арфу держал под мышкой. А у его ног, недобро косясь на понтифика желтым миндалевидным глазом, жался большой черный пес, похожий на волка.

– Ну что, Скиталец, вот и кончились твои странствия, – сообщил ахаец. – Ты, я вижу, не рад нам?

– Вас я видеть не рад, – окрысился Мерланиус. – А увидеть ваши кишки – вот этому бы порадовался. Как давно ты на Гебе?

– Недавно. Однако мне вполне хватило, чтобы понять, что ты и здесь не унялся. Все заново и в который раз! Не надоело еще?

Не прозвучало ни одного звука – они говорили без посредства низкой обыденной речи, и посторонний ничего бы не услышал. Разве что заметил бы напряжение на изменяющихся лицах.

– А тот рогатый да косматый был из вашей компании? – спросил Мерланиус.

– Ну тебе какая разница? – пожал плечами ахаец. – За благополучием мира есть кому присмотреть и без нас…

– А джинсы тебе идут, – вдруг сказала женщина. – Откуда они? Или все же соорудил портал какой-нибудь дохленький?

– Как же, соорудишь тут, – усмехнулся понтифик. – Вы славно потрудились, загоняя меня в эту глухомань. Старые запасы…

– Ты заблуждаешься, Скиталец, мы никуда тебя не загоняли, – молвил старший. – Ты сам загнал себя… Не буду уточнять, куда именно. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь это и раскаешься.

– Каяться? – хрипло произнес Мерланиус вслух. – В чем? В том, что я всегда был умнее стада? В том, что хотел переступить те дурацкие законы, которые вы придумали для собственного спокойствия? В том, что я, как ни старался, не мог донести до ваших тупых мозгов и мозгов ваших предшественников элементарные истины? Но они хоть пытались разобраться… А вы только и могли, что отторгнуть то, чего не в силах понять!