Серебряный орел - [5]

«Тебя ждет такое путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов. И не совершит впредь».

Так оно и вышло. Сейчас Бренн находился на восточной границе Маргианы, примерно в четырех месяцах пешего пути на восток от злополучных Карр, за три тысячи с лишним миль от Галлии. И до сих пор оставалось неизвестным, как и когда закончится странствие. Впрочем, от этих мыслей его отвлекло новое прикосновение руки Ромула.

— Беленус всемогущий! — чуть слышно выдохнул Бренн. — Он же ведет себя как собака. Видишь?

Действительно странно — животное сидело точь-в-точь как собака, следящая за действиями своего хозяина.

— Это знак богов, — пробормотал Ромул, тут же задумавшись над тем, как истолковал бы происходившее Тарквиний. — Наверняка.

— Может, ты и прав — проникаясь той же тревогой, согласился Бренн. — Шакалы — падальщики, они питаются любыми трупами.

Они многозначительно переглянулись.

— Нынче ночью здесь будет для них пожива, — сказал Бренн, поежившись. — Нутром чую.

— Возможно, — задумчиво кивнул Ромул. — Но мне кажется, что появление шакала — добрый знак.

— С чего это?

— Сам не знаю. — Ромул смолк и попытался применить те обрывки знаний, которые от случая к случаю передавал ему Тарквиний.

Тщательно контролируя дыхание, Ромул вгляделся в шакала и в воздух над ним, выискивая нечто, чего его синие глаза при обычных обстоятельствах не могли бы рассмотреть. Казалось, он не двигался целую вечность; даже выдыхаемый воздух клубился вокруг него густым серым туманом.

Бренн тоже молчал.

Парфяне, собиравшиеся разжечь костер, подчеркнуто не замечали их.

В конце концов Ромул повернулся. На лице его было отчетливо написано разочарование.

Бренн следил за шакалом, который сидел все в той же позе.

— Ничего не увидел?

Ромул печально покачал головой.

— Он явился, чтобы следить за нами, но я не знаю почему. Тарквиний сказал бы.

— Не тревожься, — хлопнул друга по плечу галл. — По крайней мере, теперь нас четверо против двадцати.

Ромул против воли улыбнулся.

Там, где они стояли, было очень холодно, но им обоим казалось, что даже шакал куда ближе и роднее им, нежели воины Пакора. И потому, вместо того чтобы греться у огня, они сели бок о бок возле большого валуна и закутались в плащи.

И как вскоре выяснилось, это решение спасло им жизнь.

* * *

Хорошо видя лестницу в свете факела, который держал Пакор, Тарквиний спускался по грубо вырубленным в земле ступеням и чувствовал, как ускоряется его пульс. По сторонам узкой лестницы возвышались деревянные подпорки, не дававшие земле обвалиться и засыпать проход. Ни командир, ни его телохранитель не говорили ни слова. Это полностью устраивало Тарквиния. Он молился Тинии, самому могущественному из этрусских богов. И Митре, невзирая на то, что никогда прежде не обращался к нему. Таинственная и неведомая религия очаровала Тарквиния, как только он впервые узнал о ней — еще в Риме. Тогда этот культ только-только начал распространяться; за десять лет до того его принесли с собой легионеры, воевавшие в Малой Азии. Последователи Митры вели себя до чрезвычайности скрытно, а идеалами называли истину, честь и доблесть. В культе существовало несколько уровней посвящения, и, чтобы перейти с низшего на высший, нужно было выдержать чрезвычайно мучительный обряд инициации. Вот и все, что знал гаруспик о митраизме.

Конечно, в том, что следы поклонения богу воинов обнаружились в Маргиане, нет ничего удивительного. Здесь культ Митры процветал, возможно, даже здесь он и зародился. Хотя лучше было бы выяснить все это при более благоприятных обстоятельствах. Тарквиний саркастически усмехнулся. Он сам и его друзья пребывали на волосок от смерти. А значит, пришло время быть смелым. Если повезет, бог не разгневается на просьбу от непосвященного, столь необычным образом вошедшего в его храм. В конце концов, я ведь не просто гаруспик, гордо сказал себе Тарквиний. Я еще и воин.

«Великий Митра, я иду со смирением в сердце, чтобы поклоняться тебе. Молю тебя: ниспошли мне знамение благоволения, которое могло бы умиротворить твоего слугу, Пакора. — Он замер в нерешительности, но затем все же отважился закончить свою молитву. — Я нуждаюсь в твоем водительстве, чтобы найти обратную дорогу в Рим».

Тарквиний возносил молитву со всей силой, которую мог найти в своей душе.

Ответом ему была оглушительная тишина.

Он попытался не допустить в душу разочарования, но безуспешно.

Пройдя восемьдесят четыре ступеньки, они оказались внизу.

Воздух в подземелье был затхлым. Там перемешались запахи мужского пота, ладана и сгоревших дров. Ноздри Тарквиния зашевелились, а руки покрылись гусиной кожей. Здесь ощутимо присутствовала сила. Если бог находится в благоприятном расположении духа, то можно всерьез надеяться на то, что прорицательские способности вернутся к Тарквинию.

Пакор полуобернулся и заметил реакцию гаруспика.

— Митра — великий бог, — ухмыльнулся он. — Если ты попытаешься солгать, я это замечу.

— Ты не будешь разочарован, — спокойно ответил Тарквиний, не отводя взгляда.

Пакор хотел добавить что-то еще, но сдержался. На первых порах способность Тарквиния предсказывать будущее и находить решения самых сложных проблем чуть ли не в воздухе приводила его в трепет. Он ни за что не признался бы в этом вслух, но первые успехи Забытого легиона по изгнанию грабителей-кочевников были достигнуты лишь благодаря присутствию в войске гаруспика. Но несколько месяцев назад точные предсказания Тарквиния сменились туманными, очень неопределенными рассуждениями. Поначалу Пакор не обращал на это внимания, но вскоре положение изменилось. Он остро нуждался в пророчествах, потому что должность командующего на восточной границе Парфянского царства была обоюдоострой, словно меч. Пакор сделал громадный рывок вверх, однако в его положении можно было ожидать чего угодно. Даже для того, чтобы просто выжить, Пакору приходилось рассчитывать на божественную помощь.