Серебряный меридиан - [13]

— Наконец-то! Я никак не приучу тебя приходить вовремя, — поднялся ей навстречу Маффин, — старушка, это неприлично.

— Я думал, ты это мне, — сказал Джим, поймал руку Энн и, поцеловав тыльную сторону ее ладони, не выпускал еще несколько секунд. — Нет женщин, которые не опаздывают.

— Ты уверен?

— Я женюсь на такой, как только встречу. А пока может отбить у тебя Энн, раз тебе не нравится.

— Свою заведи.

— Ты не первый, кто сегодня мне это говорит.

— А кто еще?

— Мой почтенный родитель.

— Боже! — рассмеялась Линда. — И что же при этом говорят в наше время — «сын мой»?

— Вот так и говорят: «Сын мой…»

Маффин и Линда переглянулись.

— А как на это отвечают в наше время примерные сыновья?

— Да, ничего, собственно говоря, не меняется, — Джим глубоко вздохнул, сел, вытянув ноги, и с удовольствием ощутил холод запотевшего стакана с пивом, который поставил перед ним Маффин. — Почтенных родителей по-прежнему волнует наше благополучие. Если хотите, наше счастье. И дети детей. И это правильно.

— Ну, так что же ты ответил?

— Правду. Что я женюсь, как только ее встречу.

Теперь уже переглянулись Форд и Маффин. Линда махнула рукой.

— Слушать страшно! Ладно, давайте уж мы его поздравим.

— Спасибо, ребята! А я вас кое-чем удивлю, — ответил Джим на теплые слова их поздравлений и рассказал о главном подарке, полученном сегодня, — номинировании романа «А лучшее в искусстве — перспектива» на литературную премию «Книжник».

Глава IV

«Хэрроус Мид вызывает Фрэнклин Гардене и Эджвербери Лейн, вы меня слышите? Фрэнклин Гардене и Эджвербери Лейн, вы слышите меня?»

Этот комментарий пользователя под ником «Хэрроус Мид» появился на странице одной из записей в блоге Мартина Грэма Финли, где спортсмен подводил итоги завершившегося чемпионата мира по легкой атлетике. Было это в августе того года, когда главной темой в прессе и разговорах стал экономический кризис, из-за которого Джим был вынужден отменить проведение фестиваля «Метаморфозы», что позволило ему с головой уйти в работу над своей книгой. Форд тоже работал, не зная отдыха, и не мог приехать в Норфолк. Мартин — единственный из друзей, кто в то лето несколько дней гостил в Эджерли-Холле, где предпочитал обходиться без компьютера, прессы и телевидения. Вернувшись в город и намереваясь проверить почту, он заглянул на свой сайт, вести который ему помогала Энн, ставшая спортивным блогером. Фактически она и писала тексты и вела его страницу здесь, а также на facebook, ловко и находчиво защищая его, а вместе с ним и свое благополучие и душевное равновесие от навязчивого внимания фанатов, при этом соблюдая все законы жанра и поддерживая репутацию своего возлюбленного как довольно образованного спортсмена. Так оно и было. Его специальностью была социальная антропология. Однако он был ленив, как бывают ленивы спортсмены высокого класса, обремененные тяжелыми физическими нагрузками, когда дело касается речей и интервью — устных и особенно письменных. Пролистав поздравления и восторженные отклики по поводу результатов чемпионата, он остановился на комментарии внизу страницы:

ХМ: «…Фрэнклин Гардене и Эджвербери Лейн, вы слышите меня?»

«Хэрроус Мид» — на свете был только один человек, который мог назвать себя так, обращаясь к нему. Только она. Это звучало как пароль их детства. Когда-то он, она и Форд жили по этим адресам. Названия улиц стали их позывными. Он, забыв о предупреждении Энн не отвечать случайным пользователям, поспешно набрал пароль и нырнул в раздел для личных сообщений пользователя ХМ. Она была здесь, в сети. Чудеса!

МФ: Глазам не верю! Куда ты опять пропала на целую вечность? Сколько лет прошло? Четыре?

ХМ: Пять лет. Марти, я возвращаюсь.

МФ: Наконец-то, Ви! Давно пора! Когда?

ХМ: В сентябре. Ты встретишь меня?

МФ: Я тебя сам привезу, если рейсы отменят.

ХМ: Спасибо. Ты — настоящий друг. Я тебя люблю.

МФ: Скажи еще раз, что это ты. Пришли хоть фотку, что ли…

Через пять минут его скайп свистнул. Пришли две только что сделанные на мобильном телефоне фотографии. На одной он увидел свою подругу детства, а на другой — экран ее монитора с разговором, который они вели, и ее руку у слов «Ты — настоящий друг».

На северо-западе Лондона, в зеленом и тихом краю Эджвербери-парка, на конечной станции «Стэнмор» линии Джубили встретились эти трое: Форд Аттенборо, Мартин Финли и Виола Кальбфелль.

Редкий случай — двое мальчиков и девочка, ровесники, жившие во встроенных друг в друга полукружиях улиц Хэрроус Мид, Фрэнклин Гардене и Эджвербери Лейн на самой границе парка, дружили так, что порой их можно было принять за детей из одной семьи. Они росли вместе с шести до шестнадцати лет. Их свел парк. Дом родителей Форда выходил садом в парк так, что деревья оттуда нависали кронами над их газоном. Природу, себя и людей дети узнавали на этих просторах и в рощах Стратчвуда. Их родители устраивали там пикники, и дети сдружились. В те годы — в начале восьмидесятых — сложилось так, что в их районе, похожем на раскрытый веер, где соседи хорошо знали друг друга, ровесниками оказались только Форд, Мартин и Виола. Другие дети или еще сидели в колясках, или уже заканчивали школу. Веселая тройка пропадала в парке со своими велосипедами, ежедневно придумывая новые истории с продолжением, в которые они играли с перерывами только на сон и еду. Кем только они не были: путешественниками и старателями, моряками и шпионами. Особенно их увлекали программы о дикой природе БВК. Мальчики долго не обращали внимания на то, что Виола чем-то отличалась от них. Дразнить их обоих из-за дружбы с девчонкой было некому, к тому же она умела все, что умели они. Даже внешне она долго не выделялась рядом с ними. Волосы средней длины волнистым венчиком обрамляли ее голову. Платья она не носила. Всегда была в джинсах или брюках, футболках, рубашках и куртках. Ловкости, выносливости и гибкости ей было не занимать. Лет в тринадцать Мартин научил ее играть на гитаре, и они часами предавались этому занятию, устраивая концерты во дворе. Вообще рождественские, пасхальные и приуроченные к семейным праздникам концерты и домашние спектакли — идея Виолы — были событиями для их родителей и знакомых на протяжении всего их детства. Афиши готовились заранее. Рисовали педантичный аккуратный Форд и брызжущая фантазией Виола. За музыку и освещение отвечал Мартин. За напитки и еду — мамы. За доставку продуктов — отцы. В саду Мартина стояла беседка. Ее превратили в летний театр. Безудержная энергия трио много лет вливалась в игры, спорт, представления и нескончаемый обмен всякого рода придумками.