Серебряный медведь - [54]

– Эт-точно, – поддакнул Скеццо. – На войне самое оно. И мошну набить, и время провести. С удовольствием.

«Что ж ты не в армии?» – подумал гонец, но вслух сказал:

– Конечно! Заработать славу, почести, достаток!

– Но… Если не возражаете, господин дель Ланца, – елейно проговорил купец.

– Нет-нет, что вы, фра Витторио.

– Так вот. Я хотел спросить. Вы же благородный господин, не так ли?

– Да. Я дворянин.

– Так неужели вам не хватает денег, уважения в обществе?

– Денег? А когда их хватает? – улыбнулся Головастик.

– Эт-точно! – радостно поддержал его охранник. – Денежки как вода. Так меж пальцев и текут.

– Признаюсь честно. Мой род не богат. И мне не хочется ждать раздела отцовского поместья между тремя братьями. Уж лучше добыть самому все, что достойно дворянина.

– Эт-точно!

– Верно, господин дель Ланца, – кивнул Витторио.

– Но на войне иногда убивают, – вдруг произнесла, глядя вдаль, бордель-маман.

– Ну, да… – опешил курьер. – Случается…

– Зачем мертвому деньги, слава, громкие титулы?

Смуглый купец скривился, словно недозрелое яблоко надкусил. Скеццо замер с раскрытым ртом, покачал головой.

– Убивают и в мирное время, фрита Эстелла, – стараясь быть любезным, пожал плечами Виржилио. – Дворяне гибнут на дуэлях. В конце концов, можно отравиться грибами или упиться вином.

– Вот, кстати, господин дель Ланца! – вмешался Витторио, явно стремясь увести беседу от неприятной темы. – Не выпить ли нам вина? Моего любимого, мьельского, к сожалению, нет. Но в тысяча триста четырнадцатом году под Браилой уродился неплохой виноград.

Скеццо потянулся за кувшином. Быстро разлил вино в три кубка.

– Оно с привкусом крыжовника, – вещал Витторио так, словно собирался продать гонцу пару бочонков. – Бархатистое, темно-красное…

– Благодарю, – кивнул Виржилио. – А фрита Эстелла не выпьет с нами?

Охранник странно сверкнул глазами. Бордель-маман покачала головой:

– Нет, спасибо. Я уже достаточно выпила вина.

– За победоносную армию империи! – провозгласил купец, вставая.

Вкус вина в самом деле оказался отменным.

Корзьело пригубил уже третий кубок. Именно пригубил. Скеццо и этот, как его, дель Ланца пили до дна. Эстелла сидела, словно мраморное изваяние, упиваясь своей холодностью и ледяным презрением. Вот дура!

Увидев ее замешательство и откровенный страх еще в мансионе фра Морелло, табачник сперва удивился. Но несколько фраз, которыми они обменялись, все объяснили. Не напрямую, конечно же, нет. Просто любой аксамалианский лавочник даст фору магистратским сыщикам, когда нужно что-либо прочесть по глазам, дрожанию губ, подергиванию пальцев… А уж если лавочник большую часть жизни отработал на иностранную разведку!

Эстелла боялась его до одури. Страх парализовал ее разум, обычно живой и гибкий. Должно быть, грешник, очутившийся в преисподней, смотрит так на приближающегося рогатого огненного демона, приготовившего трезубец, котел да изрядный запас дровишек.

Значит, сделал выводы Корзьело, бордель-маман знала о плети с полой рукояткой. Знала, что табачник посещает ее неспроста. Знала о существовании Министра. Выходит, «Роза Аксамалы» выбрана для передачи агентурных сведений не наобум, а по согласию самой фриты. А если быть более смелым в предположениях, то она могла быть знакома с самим Министром. Или даже… Нет, версию о том, что фрита Эстелла и есть Министр, Корзьело отмел как слишком уж смелую. Но в любом случае черноволосая пышногрудая красотка играла не последнюю роль в сети айшасианской разведки. И теперь бежит прочь из Аксамалы. Бросив весьма доходное дело. Это одни лишь дураки думают, что, путешествуя с передвижным борделем за армией (пускай даже победоносной), можно заработать много денег. Умный человек подумает и скажет: доходы едва-едва покроют затраты. И то если набрать оторв, способных задирать юбку по сорок раз на дню. Но таким, с позволения сказать, «девочкам» и цена – ломаный медный грошик. То на то и выходит. Нет. Бежать, бросив престижное заведение, расположенное в выгодном месте, постоянных посетителей, прикормленных стражников и сборщиков налогов, способна заставить только настоящая опасность. Когда выбор идет не между малой и большой прибылью, а между жизнью и смертью.

Следовательно, покушение на Корзьело и бегство бордель-маман – одного поля ягодки. Или, вернее, звенья одной цепочки.

А испуг девчонок? Фланы и Литы?

Он говорит об одном – они знают, кто он и чем занимался в Аксамале. А еще знают, что оплаченные Айшасой агенты не в игрушки играют в Сасандре. Их убивают, и они не гнушаются пустить кровь, если заподозрят предательство и попросту чтобы убрать ненужного свидетеля.

Неужели их цепочка раскрыта?

Тогда приказ о его, Корзьело, убийстве мог отдать непосредственно Министр. Мог напрямую связаться с гильдией наемных убийц, а мог и… Правильно! Мог поручить Эстелле.

Выходит, решили отделаться малой кровью? Как там лекари говорят: отсечь больной палец, чтобы спасти всю руку? И ничего лучше не придумали, как назначить на роль больного пальца его!

Айшасианы в гневе не бледнеют – их темная, почти черная кожа сереет, как зимнее небо над Великим озером. Корзьело с трудом удержал себя в руках. Не вцепился проклятой кошке в горло на глазах у обитателей мансиона и его радушного хозяина. Хотя хотелось… Ой, как хотелось!