Серебряные звезды - [92]

Крестьянин начал доказывать мне на собственном примере, сколько уже лет он вынужден мучиться на своем клочке земли. Правительства сменяются, а крестьянская доля остается такой же. Дочка хочет выйти замуж, а он не может дать ей приданого…

Хорунжий Хмель, который до этого только слушал, начал Подробно расспрашивать крестьянина о его имущественном и семейном положении, потом что-то взял себе на заметку.

Каково же было мое удивление, да и не только мое, когда вскоре после этого разговора в политическом управлении 2-й армии Войска Польского появилась группа крестьян. Во главе их была молодая пара, которая недавно вступила в брак только благодаря тому, что получила по аграрной реформе пять гектаров земли. Невеста хотела обязательно поблагодарить начальника нашего управления, а женщины буквально рассыпались в благодарностях. Крестьяне обещали поставить армии несколько возов картофеля. Это был прекрасный подарок, ведь надо учитывать, что стояла зима 1944 года.

Хорошо помню лозунги, которые висели у нас в столовой, в большой избе: «Солдат создает нашу славу» (генерал К. Сверчевский), «Не аттестат зрелости, а искреннее желание сделает из тебя настоящего офицера».

Из разных концов Люблинщины в армию прибывали парни: добровольцы, по набору, из партизанских отрядов. Из них вначале формировались дивизии, которые быстро росли. «Нам нужны офицеры! Дайте нам офицеров!» — такие донесения из частей звучали как сигналы SOS. Куда же подевались наши польские офицеры? Часть из них погибла в 1939 году, часть находилась в Германии в лагерях для военнопленных, большое число их воевало на Западе.

Огромной помощью для нас были тогда офицеры, откомандированные из Советской Армии. В наших частях для них создавались ускоренные курсы польского языка, так как в Войске Польском обязательными были польские команды. Старшие и младшие лейтенанты, капитаны, преодолевая усталость после напряженного дня, зубрили польские слова, постигали основы польской орфографии.

Поступали к нам и польские офицеры. В основном это были молодые парни, получившие офицерское звание в партизанских отрядах. Приходили также люди, окончившие различные вновь созданные военные училища. Они видели свои недостатки и слабости, стыдились их. Задачи, которые перед ними ставились, наверняка превышали их силы и возможности. На плечи этих офицеров ложилась ответственность за организацию новых частей. И они справились с этим: из различных по своим взглядам людей они создали дисциплинированные, сплоченные отряды солдат.

* * *

Самое ценное для человека — жизнь… Мое поколение не случайно на первое место выдвигало борьбу за свободу. За освобождение от тирании и гнета фашизма надо было бороться, бороться не на жизнь, а на смерть.

Марцинек и Тадек, еще совсем дети, с трудом вырвавшись из горящей Варшавы, хотели только одного: снова сражаться. Солдаты 1-й армии отослали их в тыл. Когда ребята услышали, что в тылу страны, где-то в Люблинском воеводстве, тоже есть Войско Польское, добрались до него по заснеженному бездорожью. Тогда не было ни интернатов, ни детских домов. Об этих детях позаботились офицеры и солдаты политического управления нашей армии. Позже мальчишки прошли с ними в солдатских мундирах весь боевой путь 2-й польской армии.

Помню их серьезные лица, когда они отдавали честь. Никогда не слышала, чтобы с ними были какие-то трудности.

— Почему ты здесь? Ведь капитан хочет отослать тебя к себе домой, к своей жене… — спросила я как-то Тадека.

— Я должен бороться. Это мой долг! — ответил он совсем не по-детски.

В частях солдаты проявляли нетерпение и все время задавали один и тот же вопрос: когда же на фронт? Всем надоело сидеть в землянках, заниматься в поле. Они считали, что только на фронте смогут показать себя настоящими солдатами, сгорали от нетерпения и опасались, что финал решающей битвы разыграется без их участия.

17 января была освобождена Варшава. Помню отчаяние при виде уничтоженного города, смешанное со слезами радости. «Отомстим за Варшаву!» — клялись мы.

Наступление шло лавиной. Наконец и мы получили долгожданный приказ о выезде.

Вислу переехали ночью. На правобережной стороне водители сделали остановку. Перед нами была небольшая деревенька. Кругом — темнота. С бьющимся сердцем постучали в первую попавшуюся избу.

Перепуганный хозяин долго не хотел пускать нас. А позже началось настоящее светопреставление: людей набежало столько, что они не могли поместиться в одной хате. Оказалось, что мы были первыми польскими воинами, которых увидели жители этой деревни после многих лет оккупации. Мы не успевали рассказывать новости. Никто из местных жителей не читал газет. О новой Польше знали только по неверным слухам, распространяемым немцами. После крепких объятий многие из нас недосчитались пуговиц на своих гимнастерках, на которых красовался традиционный польский орел. Когда мы уезжали, крестьяне провожали нас с непокрытыми головами и пели «Еще Польска не згинела…»

Мы еще не принимали участия в боях и потому стыдились такого сердечного приема везде, где нас встречали. Нашу автоколонну, въезжавшую на городскую площадь в Томашуве, обступила толпа рабочих. В заводском цехе нас ждали праздничные столы. Как мы ни старались отговориться, рабочие не отпустили нас. «Войдите хотя бы погреться», — уговаривали они главного редактора газеты «Ожел Бялы» поручника Зосю Сельчак. Нас накормили и еще пытались сунуть в карманы кто что мог.