Серебряные звезды - [116]

— Не забудь о фотоконтроле, — говорит летчик, — ибо здесь, на воде, не докажешь, что попал в цель.

Поднимаюсь немного, чтобы наблюдать за целью. Перед нами — маленький самолетик. Это один из наших самолетов.

— Черт возьми! — ругаюсь я. — Не вижу цели!

Солнце отражается от покрытой легкими волнами поверхности воды и ослепляет глаза. В какой-то момент вижу вдали столб дыма и белесую полосу воды вижу «Молнию», где-то за ней сзади должна быть маленькая точка — это цель, которую я искал.

— Прямо перед нами по курсу цель, — показываю я рукой.

Летчик кивает в ответ и моментально бросает самолет в указанном направлении. Я припадаю к прицелу.

Пока ничего интересного не вижу: серо-голубая вода и горизонт. Однако через минуту в сетке прицела медленно появляется цель. Она немного справа.

— Вижу цель, поворот вправо на пятнадцать градусов, — сообщаю летчику и одновременно вижу, как земля в прицеле наклоняется и качается, а через секунду опять выравнивается. Цель уже близко от линии, но еще не на ней.

Правее, еще правее — и вот цель постепенно входит на линию. Теперь поправка на перемещение цели, и вот она медленно приближается к центру сетки. В поле зрения появляется белое пятнышко взрыва бомбы предыдущего самолета. Наступает решающий момент.

Нажимаю кнопку сбрасывания.

— Пошли, — говорю я.

Теперь наступает беспокойство — точно ли упадут бомбы, не далеко ли от цели или слишком близко от буксира. Фотоаппарат делает контрольные снимки. Уголком глаз наблюдаю, как мигает контрольная лампочка. Наблюдаю цель и через несколько секунд вижу около нее несколько белых точечек на поверхности воды — это мои бомбы. «Нехорошо, — думаю я. — С правой стороны. И вдобавок недолет. А я рассчитывал, что будет лучше».

Вскоре и радист докладывает о результатах наблюдения. Они, впрочем, соответствуют моим. О фактических недостатках лучше всего скажут снимки. Им принадлежит последнее слово. Сейчас трудно установить что-либо конкретное.

Летчик оживляется, дает указание наблюдать за последними самолетами. Затем присоединяется к строю, и мы возвращаемся на аэродром. Под нами берег. Море постепенно исчезает из виду. Несколько минут полета — и мы дома. Садимся.

Позже я неоднократно бомбил. Однако самое большое впечатление оставило именно это первое бомбометание по движущейся цели.

Тяжелый самолет с шумом набирает высоту. Внизу виднеется город. Потом домиков становится все меньше и меньше. Они уступают место садам, которые в свою очередь сменяются полями. Блестит на солнце речка.

Мы уже неоднократно выполняли полет на таком самолете, но этот отличается от всех прежних. Сегодня никто не шутит. Многочисленные лямки, замки и застежки обхватывают тело.

Перед первым прыжком нас охватил страх.

Наблюдаю за лицами товарищей и прихожу к выводу, что они чувствуют себя так же, как и я. Только у одного из нас самое обычное выражение. Он стоит с инструктором у открытой двери и о чем-то спорит.

Под нами — озеро. Вскоре из-за крыла появляется серая бетонная взлетно-посадочная полоса. Это уже аэродром, над которым мы должны выполнить прыжки.

Инструктор внимательно смотрит вниз. Легкий взмах руки — и стоящего рядом парашютиста словно ветром сдуло. Меня бросило в дрожь.

Самолет выполняет вираж. В окно виден белый, слегка покачивающийся купол парашюта. Это парашютист, который только что покинул самолет, чтобы уточнить направление и силу ветра. Потом было видно, как белый купол мягко опустился неподалеку от посадочных знаков.

В кабине начинается движение. Мы становимся цепочкой: более тяжелые — ближе к выходу, более легкие — в конце. Это продиктовано необходимостью: парашютисты не должны обгонять друг друга в воздухе. Дрожа от страха, подаю вытяжную веревку от парашюта инструктору. Тот зацепляет ее карабином за стальной трос, протянутый в самолете.

Пульс учащается. Чувствую, что надо выпрыгнуть как можно быстрее, и совсем не потому, что я рвусь прыгать. Просто надо скорее покончить со всем этим.

Звонок. Товарищи один за другим исчезают в двери. Их остается передо мной все меньше и меньше. Четверо, трое, двое, один. И вот я стою в двери самолета. Подо мной — восьмисотметровая пропасть.

Инструктор кивает мне. Я подхожу к двери и с силой отталкиваюсь левой ногой.

Я повисаю в воздухе. Где-то внизу земля. Сбоку — отлетающий самолет. Ниже — опускаются на парашютах мои товарищи. Меня охватывает радость.

Вспоминаю указания инструктора и поправляю лямки. С этого момента сижу на них, как в кресле. Теперь надо развернуться по ветру, чтобы нормально приземлиться.

Тишина. Раскачивание, которое вначале немного раздражало, прекратилось. Мы кричим и смеемся в воздухе — ведь это наш первый в жизни прыжок с парашютом.

Но вот земля начинает приближаться с устрашающей быстротой. Раздаются возгласы, напоминающие нам о действиях при приземлении. Земля. Подтягиваюсь на лямках, слегка подбираю ноги и соединяю ступни. Еще несколько метров — и приземляюсь. Наполненный воздухом купол парашюта плавно опускается.

Сразу после этого меня поволокло по скользкой траве. Тяну за стропы, но купол погасить не удается, и меня с еще большей скоростью тащит по земле. Еще несколько усилий — и купол наконец гаснет. Одним движением освобождаюсь от лямок и свертываю парашют. Вскоре подъезжает машина. Я кладу в кузов свой парашют, сажусь сам. Водитель направляется к очередному приземлившемуся парашютисту.