Серебряные звезды - [104]

Прислушиваясь к разговору о «малоземельном», как его назвал Назарчук, я не замечал у солдат той ожесточенности, ненависти, какую наблюдал на войне. Ничего подобного не было. Просто деловой разговор, какая-то апатия и отсутствие интереса. Может, нежелание говорить о необходимости ликвидации реакционного подполья? А может, давала себя знать усталость. Много вопросов лезло в голову, и ни на один из них я не мог дать ответа. Позже, говоря с солдатами, я слышал, что одно дело, когда такой «малоземельный», а другое — когда вооруженный человек, стреляющий в солдат. В таком случае не церемонились, ибо видели в нем врага. И ближайшие дни доказали это. Но помимо всего прочего было еще что-то, что не давало солдатам покоя. Долгое время они не могли привыкнуть к тому, что должны стрелять в таких же поляков, как они сами. В период аграрной реформы, когда происходил раздел помещичьих владений, мы слышали и читали, что реакционное подполье уничтожало тех, кто принимал участие в разделе земли. Солдаты считали так: землю надо делить, а тех, кто против этого выступает с оружием и убивает крестьян, следует считать врагами и не церемониться с ними. Но одно дело слышать, а другое — принимать непосредственное участие в этой борьбе.

Разговоры о крестьянине, которого только что отвели в штаб, вылились в бурную дискуссию. Горячие споры прервало построение.

Встали нехотя, тяжело. На лицах солдат я заметил озабоченность.

Через два часа мы остановились в лесу перекусить. После ночного похода завтрак показался очень вкусным. Вскоре мы снова шли, углубляясь в лес. На длинной и широкой просеке нас опять нашел связной самолет. Сброшенный мешок с секретным пакетом был приказом изменить направление, ускорить движение и по возможности быстрее выйти в указанный район.

Мысль о предстоящей схватке прогнала сон. Я видел, как солдаты на марше чистили запыленное оружие, нервно курили. Видел дрожащие руки, слышал не совсем понятные высказывания. Над зеленым массивом летали два связных самолета. Потом к ним присоединился третий, но его обстреляли из автоматического оружия, и он возвратился назад. Широким веером пехота продвигалась вперед, затягивая петлю. Теперь всех интересовало одно: попадет ли «рыба» в сеть?

По правде говоря, солдаты тешили себя надеждой, что после этой операции всем хождениям придет конец. Не будет бессонных ночей, утомительных походов, перестрелок. Утешались тем, что операция эта якобы решит судьбу чуть ли не всех операций по борьбе с бандами. Я почему-то вспомнил, что на войне слухи распространялись со скоростью света и положить им конец не было никакой возможности. На этот раз слухи шли от пехотных подразделений.

Стоим на широкой лесной просеке. Несколько часов назад все «штабники» вместе с батальонами ушли на восток. Несколько повозок стоит в ряд, ездовые опят мертвецким сном, часовые сидят в тени деревьев, остальные отдыхают или сушат портянки. Я приготовил себе мягкую подстилку, чтобы немного поспать. Но не удалось.

Неизвестно где и каким образом группа вооруженных людей нашла брешь в нашей цепи и прорвалась в тыл полка. Используя естественную маскировку, она вышла правее того места, где разместился штаб. Все было бы хорошо, но несколько человек, очевидно, заблудились в лесу. Случилось так, что один из солдат отошел в сторону по нужде. Никто не обратил на это внимания. Но выстрел и крик услышали все. Никто не двинулся с места, даже не поинтересовался, в кого стреляли. Длинная очередь из автомата заставила всех нас вскочить на ноги.

Сашка с Владеком бросились вперед, за ними побежали другие. Остальных я задержал окриком. Наша задача состояла в том, чтобы охранять штаб. Я оставил командира взвода, приземистого чернявого хорунжего, а сам поспешно углубился в лес. В каком направлении побежали ребята — я не знал. Лес быстро поглотил их. Я осмотрелся, хотел уже было возвращаться, но в этот момент услышал перестрелку где-то справа. Мне показалось странным, что пули летели в направлении штаба, впивались в деревья, срезали сухие ветки. В какой-то момент до меня долетел непонятный крик.

— Чего они хотят? — услышал я.

Я резко обернулся. Встретился глазами со Станкевичем. Позади него стоял Хомич.

— Почему стреляют в нашу сторону? — спросил я громко. Мне никто не ответил. Тогда я отдал приказ: — Вы, капрал, пойдете и передадите хорунжему, чтобы он организовал оборону штаба. Мы с Хомичем пойдем вправо, чтобы не попасть под перекрестный огонь.

— Слушаюсь. Мне вас искать, гражданин подпоручник?

— Если будет желание.

Перебежками, прячась между деревьями, мы отходили вправо. Странным был этот отход: противника не было, а мы прятались.

Перестрелка, казалось, стихла, но короткие очереди наших автоматов не умолкали, даже приближались к нам. В один из моментов вдалеке промелькнули два человека. Один был в гражданском, на другом — зеленая куртка.

— Внимание, — прошептал я.

Хомич остановился. Пригнувшись к земле, люди приближались к нам. Вдруг они застыли на месте. Их взгляды были обращены влево. Стреляли там. Я ткнул Хомича в бок. Поднимая пистолет, заметил, что Хомич делает то же самое. Раздалась очередь. Эти двое застыли.