Серебряное пламя - [2]

– Да, но, подозреваю, ты мало что знаешь о бродячей жизни.

– Я научусь.

– Не сомневаюсь. Но будет лучше, если тебе помогут.

– А вы не могли бы научить меня?

– Вряд ли найдется лучший учитель.

Шайн Катриона прикусила нижнюю губу, показав ровные белые зубки.

– Мне нельзя слишком удаляться отсюда, ведь здесь все, что я должна вернуть, когда придет время.

– Ну, на этой полоске земли между равниной и Нагорьем полно мест, где я мог бы заниматься своим ремеслом.

– Вообще-то мы представляем опасность для любого, кто согласится помочь нам.

– Может, мне не нравится зарабатывать на жизнь мечом, но определенно я умею им пользоваться.

– Люди, от которых мы скрываемся, предпочитают действовать исподтишка, с помощью яда и кинжала.

– А кто умеет действовать исподтишка лучше, чем вор? Именно этому я и собираюсь научить тебя.

– В таком случае нам следует отправиться с вами, а когда я верну все, что принадлежит мне по праву рождения, я щедро награжу вас.

– Я делаю это не ради награды, – улыбнулся Фартинг.

Шайн Катриона нахмурилась:

– А ради чего?

– Возможно, мне просто надоело одиночество.

– Вы научите нас показывать фокусы?

– Вы будете моими помощниками.

– И воровать мы тоже научимся?

– Как никто другой, прости меня, Господи.

– Это звучит намного заманчивее, чем скитаться в лесу, прячась от подручных нашей матери.

Фартинг кивнул в сторону близнецов:

– Они понимают, что происходит?

– Они понимают, что такое смерть, Фартинг Магнус.

– Что ж, пока этого достаточно.

Глава 1

Стирлингшир, Шотландия, 1386 год

– Я предупреждала тебя, что не стоит отвечать на авансы этой распутной особы, – посетовала Шайн Катриона Броуди, вцепившись в сиденье повозки, которая мчалась по ухабистой дороге, удаляясь от владений любвеобильной дамы и ее ревнивого мужа.

– Да, на этот раз ты оказалась права. А как ты догадалась? – поинтересовался Фартинг Магнус, погоняя лошадей.

– Просто с каждой улыбочкой, которыми она тебя одаривала, заманивая к себе в спальню, ее муж становился все мрачнее.

– Надо запомнить на будущее, что, обхаживая жену, не следует забывать о муже.

– Да уж, лучше поздно взяться за ум, чем никогда.

Фартинг рассмеялся:

– Мудрая поговорка.

– Мне тоже так кажется. Хотя не думаю, что ее муж бросился за нами в погоню.

Фартинг замедлил бешеную скачку и оглянулся назад.

– Похоже на то, но береженого Бог бережет. Я предпочел бы добраться до ярмарки живым и невредимым.

– Неужели тебя совсем не волнует, что легкомысленной даме достанется на орехи? – спросила Шайн Катриона, заправив под капюшон несколько серебристых завитков, выбившихся наружу.

– Супружеская измена – серьезный проступок, – отозвался Фартинг, ухмыльнувшись в ответ на ее негодующий взгляд.

– А тебе не приходило в голову, что лучше бы оставить без внимания ее заигрывания?

– Почему я должен уходить голодным от накрытого стола, зная, что угощение будет тут же предложено другому?

– Похотливый кобель! Ты даже не успел толком натянуть рейтузы.

– Хорошо еще, что мне не пришлось сверкать голой задницей, унося ноги.

– Рано или поздно этим кончится. Или ты поумеришь свой пыл, или попадешь в преисподнюю.

– С каждым годом ты становишься все большей ханжой, – заметил Фартинг, бросив на нее насмешливый взгляд.

– Я пытаюсь спасти твою душу.

– Мою душу уже ничто не спасет, Катриона. Я никогда не попаду на небеса и смирился с этим фактом. – Он тяжело вздохнул.

Шайн Катриона насмешливо фыркнула:

– В таком случае зачем ты ходишь к священникам, чтобы тебя исповедали и отпустили грехи?

– Возьми-ка. – Фартинг сунул вожжи в ее изящные ручки. – Мне нужно отдохнуть, – пробормотал он, завязывая тесемки рейтуз.

Приведя в порядок одежду, Фартинг завернулся в плащ и притворился спящим, поглядывая на свою спутницу из-под полей шляпы. Его не переставало озадачивать, что Шайн Катриона не вызывает у него желания.

За шесть лет, что они путешествовали вместе, она превратилась из прелестного ребенка в поразительно красивую девушку, созревшую для любви и брака. От звука ее грудного голоса глаза мужчин загорались. На овальном личике сияли огромные фиалковые глаза, обрамленные черными ресницами, такими густыми и длинными, что, казалось, дело не обошлось без искусственных ухищрений. У нее была стройная фигурка, обладавшая всеми женственными изгибами, о которых только мог мечтать мужчина. Но венцом ее прелестей были волосы, ниспадавшие серебристыми волнами до колен. Казалось обидным, что она вынуждена прятать их от людских глаз из страха, что слухи о ее красоте дойдут до ее вероломной матери. Все в Шайн Катрионе вызывало желание. Она излучала невинную, едва уловимую и неискушенную чувственность, которая притягивала к ней мужчин, как притягивает ос сладкий сироп. Фартинг сознавал все это, однако не испытывал к ней и намека на желание.

Видимо, эта загадка объяснялась тем, что она стала ему ближе, чем кто-либо из родственников. Несмотря на то что он был всего лишь на десять лет старше, порой Фартингу казалось, что Шайн Катриона – его дочь. Он подозревал, что обязан этим тому обстоятельству, что она взрослела у него на глазах, превращаясь из ребенка в женщину.

К тому же Фартинг чувствовал себя виноватым. Он не только не помог ей вернуть наследство, украденное преступной родней, но даже не смог помешать Арабел и Малису объявить Шайн Катриону и близнецов мертвыми. Они устроили пышные похороны и завладели всеми деньгами, землями и титулом Броуди. Была еще одна причина, заставлявшая Фартинга терзаться угрызениями совести: он научил своих подопечных жить за счет воровства и мошенничества. Но был ли у него выбор? Он сам зарабатывал на жизнь таким способом.