Серебрянка, или Напевы морской раковины - [4]
Глава IV
Чарли Лун
Чарли Лун, тот, что ловил палтусов – любимый обед мамаши Кодлинг, – жил в лачуге на самом берегу моря. Тёмная, изъеденная ветром и временем, она пропахла дёгтем, солью и водорослями. Пожалуй, он тут вовсе и не жил, просто лачужка эта ему принадлежала. Самого же Чарли чаще найдёшь в лодке: покачивается на пологих волнах и мечтает, позабыв выбирать сети, а случится волна покруче, заштормит – и Чарли мотается вверх-вниз на своём утлом челноке, но на берег не идёт. Иногда он возвращался с уловом, иногда – пустой. Иногда выходил в море, позабыв сети на берегу, иногда забывал, где расставил верши для омаров. Впрочем, случалось ему пригонять к берегу лодку, по самые борта забитую скользкими сельдями или плоскими камбалами. Порой, ступив на берег, Чарли вовсе забывал, что у него есть лачуга, и укладывался на ночлег прямо под открытым небом: на гальку – лицом вниз (вдруг янтарик попадётся?), а на песок – лицом вверх, чтоб на звёзды смотреть. Если кто приходил за рыбой, Чарли разрешал брать сколько душе угодно. Главное было поспеть, поскольку к полудню всех до единой селёдок Чарли выпускал обратно в море, а камбал выкладывал рядками на мокром песке, чтобы их смыла первая же набежавшая волна. Не поймёшь этого Чарли! Даже возраста его никто толком не знал: сегодня так выглядит, завтра эдак. Сегодня спросишь: «Где старина Чарли?» – а завтра ответишь: «Чарли-юнец на дудке своей ныркам да топоркам играет».
Чарли отлично ладил со всеми морскими птицами, но особо тесную дружбу водил с топорками. Они обходились с ним по-свойски, словно он был не человек, а такой же топорок, как они сами. Эти толстоклювые птички вечно кружили возле Чарли, когда он играл и напевал свои незамысловатые песенки.
Теперь он сидел, свесив ноги, на корме лодки с дудкою в руках, а солнце безжалостно жгло ему спину сквозь дырки в старой фуфайке. Дырок было так много, что, сними Чарли фуфайку, вся спина его оказалась бы пятнистой, точно шкура у леопарда. Чарли наигрывал, а три топорка кланялись и подпрыгивали в такт. Публики – наверняка благодарной – на этот чудесный концерт собралось предостаточно: весь берег был устлан морскими звёздами и медузами.
Вот Чарли отнял дудку от губ и запел:
На этом месте Чарли умолк, потому что к нему, с протянутым крылом, приблизился один из танцоров-топорков.
– Что у тебя за беда? – спросил Чарли ласково. – Пузо пустое? Проголодался?
Рыбак запустил руку на дно лодки и, вытащив маленькую камбалу, протянул топорку. Тот ухватил рыбину толстым клювом и благодарно склонил головку. А Чарли затянул уже новую песенку:
Тут его перебил топорок Номер Два. Он неловко подковылял к Чарли и задрал лапку.
– Ну а у тебя что за горе? – спросил Чарли. – Ножки промочил?
Он снова запустил руку на дно лодки и, достав обрывок старого красного паруса, насухо вытер топорку лапки.
– Ой вы, приливы морские, морские отливы, – снова начал Чарли, когда довольный топорок ускакал к другим танцорам. –
На этот вопрос Чарли тоже не успел ответить, потому что топорок Номер Три с жалобным писком показал ему свою спинку.
– Что? Чешется? – спросил Чарли и, бережно раздвинув пёрышки, почесал птице спинку.
Топорок, довольно захлопав крыльями, отлетел, а Чарли затянул снова:
До сна ему было, однако, ещё далеко, когда сверху, с обрыва, донёсся голос:
– Чарли-и-и! Ау-у! Чарли-и-и!
– Ау-у! Полли-и-и! – откликнулся Чарли.
Полл съехала по песчаному откосу – сперва плавно, а под конец кубарем – и очутилась у самых ног рыбака.
– Привет, – выдохнула она.
– Привет, – сказал Чарли.
Топорков как ветром сдуло.
Полл очухалась, вытрясла песок из волос и попыталась вспомнить, зачем пришла.
– Привет, Чарли.
– Ну, привет, привет.
– Ой, я вроде уже поздоровалась, да? Ладно, привет ещё раз. Ах, вот что! Меня маманя за палтусами прислала.
– Выбирай, – приветливо сказал Чарли.
Полл перелезла через высокий борт. Дно лодки было устлано рыбой.
– Больших можно брать?
– Сказал же, выбирай, – проворчал Чарли. – Сколько хочешь, каких хочешь.
– Спасибо. – И Полл принялась складывать в корзинку самые лучшие рыбины.
Вдруг небо над головой разорвал пронзительный, испуганный птичий крик, и тут же его перекрыл истошный звериный вой.
– Эй ты! Кыш! Брысь! Пшёл! – заорал Чарли, спрыгнув с кормы.
Шум – вой – хлопанье крыльев. Полл, выпрямившись, разглядела в песчаном смерче невиданное существо, которое носилось по берегу с птицей в пасти. Существо было ужасно тощее, тело его кое-где поросло курчавой чёрной шерстью; хвост тоже чёрный, но какой-то облезлый; уши острые, глаза красные, когти кривые и крепкие. В пасти его, зажатая чудовищными челюстями, билась серебристая птица.
