Серебряная воительница - [18]

Клара, расставляя стулья вокруг ломберного столика, воскликнула:

— Что вы говорите, мистер Секстон! В вас начисто отсутствует романтическое начало.

— Мы не занимаемся тут романтическими делами, миссис Мактурк, — возразил мистер Секстон.

— Бизнес бизнесом, мистер Секстон, но в нашей личной жизни всегда должно находиться место для романтики.

— У вас нежное сердце, миссис Мактурк. Неужели вы по-прежнему тепло вспоминаете о том моряке, который женился на вас, лишил вас невинности, а потом оставил? У вас нашлось для него теплое чувство?

— У нее нашлась для него острая бритва, — хихикнула Ангел. — Она настигла его в Сантьяго и перерезала горло, пока он спал. Смех…

— Ничего смешного в этом нет, Ангел, — сухо отозвалась Клара. — Мы пожинаем лишь то, что сеяли. Мактурку следовало бы об этом памятовать.

— Ты прелесть, Клара, просто прелесть.

— Можно ли задать вам вопрос, мистер Секстон? — спросил Да Круз по-английски с тяжелым акцентом.

— Милости прошу.

— Вы боитесь полковника Джима? — Этот вопрос вызвал у присутствующих тяжелое молчание. Меллиш теребил нижнюю губу. Ангел хотела встать, но застыла на месте, и в глазах ее блеснула тревога.

— Нет, Да Круз, я не боюсь, — спокойно отозвался тот. — Вы все боитесь его и правильно делаете. Но мое главное удовольствие и радость — не бояться в этом мире ничего и никого.

— Я работаю для него, во-первых, за деньги, — помявшись, продолжал Да Круз, — но еще и потому, что мне было бы страшно отказаться. Думаю, многие здесь поступают так же. Но я не понимаю ваших причин, мистер Секстон.

Мистер Секстон запрокинул свою золотистую голову и рассмеялся. Остальные заметно успокоились.

— Мои причины, Да Круз, очень просты. Он отыскивает для меня клиентов. Или, точнее сказать, пациентов. — Мистер Секстон положил руки на край стола и устремил свой взор вдаль. Без намека на тщеславие, вполне серьезно он изрек: — Я лучший в мире мастер единоборств. Вы это знаете. Вы видели, как я упражнялся с Токудой и его людьми. Учтите, это тройка из лучших. Но я разобрался с ними играючи. Я посвятил этому всю жизнь. Учился у величайших мастеров Кореи, Японии, Таиланда и Запада. И я превзошел их всех. Всех…

Он замолчал. Взгляд утратил свою отстраненность, мистер Секстон, снова улыбаясь, выпрямился со словами:

— Но этого мало. Когда человек приобретает такое искусство, нужно упражнять боевые навыки, причем с полной выкладкой. И полковник Джим доставляет мне это удовольствие.

Он встал и, сунув руки в карманы, сказал Да Крузу:

— Я ответил на ваш вопрос. Но в будущем избегайте подобных. В следующий раз у меня может оказаться не такое хорошее настроение. — Он кивнул и удалился из комнаты ленивой, но пружинистой походкой леопарда.

Ангел с облегчением вздохнула и жадно затянулась сигаретой. За исключением полковника Джима, никто не курил за столом в присутствии мистера Секстона. Все знали, что он не любит табачного дыма. Ангел положила руку на плечо Да Круза так, что костяшки пальцев коснулись его шеи.

— Ты действительно поосторожнее с ним, Рамон. Ума не приложу, почему он вдруг связался с полковником Джимом, — если ему нужно все время убивать, так лучше бы он трудился на мафию в Штатах, там всегда такой работы навалом, или закорешился бы с какими-то новыми бандами черных…

— Порой я вообще начинаю сомневаться, есть ли у тебя мозги, Ангел, — заметила Клара, распечатывая две колоды карт. — Мистер Секстон — истинный джентльмен, и полковник Джим тоже. Только естественно, что они работают вместе… Кажется, сегодня наша очередь быть партнерами, мистер Меллиш?

Пока все усаживались за ломберным столом, мистер Меллиш посмотрел на часы.

— У меня есть время только для одного роббера, — сказал он. — Мне надо просмотреть заметки по Тарранту — заняться ими за час до того, как я лягу спать. На месте полковника Джима я бы вначале применил метод унижения. Запихать его в oubliette[3] на несколько дней, и пусть варится в своем соку — и дерьме, — пока не станет сам себе противен.

— В камере и так противно, — наморщила носик Ангел. — Кроме того, вы огорчите мистера Секстона. Ему тоже хочется поучаствовать. — Она взяла карты и стала их разбирать, неловко ерзая на стуле. — Господи, у меня прямо жопа отваливается. Нет, вы бы полюбовались на эти фантики… Пас…

Глава 4

Сэр Джеральд Таррант закончил цитировать монолог Антония, сохранившийся в его памяти еще с тех времен, когда он был членом студенческого драматического кружка, и открыл глаза.

Он решил, что прошел еще час. Он откинул одеяло, слез с деревянной койки и начал расхаживать взад и вперед. В камере было сухо, но холодно. Он мог сделать четыре шага в одну сторону и столько же в другую. Койка стояла у стены напротив двери, сделанной из дуба и лишенной каких-либо глазков и отверстий. В углу был стол, а на нем остатки черствой буханки хлеба и полкувшина воды. В другом конце — большое ведро с деревянной крышкой. Источником света служила тусклая лампочка, свешивавшаяся на коротком проводе с потолка. В карманах Таррант не обнаружил ничего, и часы у него тоже отобрали.

Именно здесь Таррант и проснулся после вызванного наркотиком сна часов двадцать тому назад. А может, тридцать или сорок. Он затруднялся точно это определить. В камере не было окна, чтобы следить за сменой дня и ночи. Он никого не видел и ничего не слышал. Проведя грязной рукой по щекам и подбородку, он обнаружил двухдневную щетину и решил, что в течение последующих двенадцати часов они его непременно посетят.