Серебряная река - [18]

Что касается Джорджа, то Ника, как и в момент их встречи на Рассел-сквер смущало полное отсутствие доказательств. Ник не мог пойти к продюсеру и заявить, что у него есть случай судебной ошибки, но единственной ниточкой является друг жертвы. Кроме того, он был занят историей Рона Драйвера, и еще пять передач находились на стадии расследования. В их числе были случай синдрома ложной памяти, увольнение преподавателя университета по обвинению в сексуальном домогательстве и вооруженное ограбление, за которое человек с черным цветом кожи был осужден на десять лет, несмотря на заслуживающее доверия алиби и множество свидетельских показаний о том, что грабитель был белым. Хороший материал, почти готовый, а история Джорджа Ламиди о ложном обвинении вышибалы, по-своему интересная, просто не выдерживала с ним сравнения.

Однако в этой истории было нечто, из-за чего Ник не мог выкинуть ее из головы. Это было связано с Джорджем и воспоминаниями о тех временах, когда они катались на роликах, когда еще детьми кружились на ринге Юбилей-холла, пытаясь научиться ездить задом наперед, а затем по субботним вечерам в танцевальном зале «Электрик» пялили глаза на пролетающих мимо девчонок – соблазн на колесах для двух подростков. Он не видел Джорджа около пятнадцати лет до случайной встречи на той вечеринке в саду на крыше. Это был не просто старый друг, с которым Ник потерял связь, – это детство Ника смотрело на него из прошлого, напомнив об утраченной эпохе с мерками, совершенно отличными от нынешних. Ник, хотя и не хотел признать это, знал, что их судьбы разошлись в силу ложных принципов расовых и классовых различий. Он не был склонен возлагать вину на себя, как делают либералы, но факты – вещь упрямая. Теперь они уже не были мальчиками на роликах, считающими, что все люди равны, и никогда уже не будут ими. Ник чувствовал, что хотя Джордж закидывал свою удочку почти без всякой надежды, крючок зацепился крепко: он не мог выкинуть эту историю из головы.

Поезд вползал в вокзал Юстон. Ник вытянул шею, чтобы увидеть отель «Кеннеди», а народ потянулся за пальто и сумками. Он достал из пачки сигарету, собираясь закурить, как только окажется на платформе. Ему нужно было заехать в офис, чтобы забрать некоторые бумаги, а затем Ник должен был встретиться со своим другом Уиллом, закончившим работу над документальным фильмом, посвященным десятилетию клубной культуры. Нужно будет не забыть спросить Уилла, что ему известно про «Саблайм». Ника не очень интересовали клубы и культура, частью которой они якобы должны были быть. Все это принималось слишком всерьез, в том числе самими участниками, полагавшими, что нечто, относящееся по сути лишь к моде и деньгам, имеет огромное социальное и политическое значение. Клубы существуют для того, чтобы выпить и потанцевать, а не для того, чтобы писать о них диссертации.

Ник взял такси, чтобы доехать из Юстона в Кентиш-Таун. Был конец дня, и, когда он приехал, людей в конторе оставалось немного. Марк, один из участников расследований, сидел, положив на стол ноги, обутые в «Адидас Газель», и читал журнал «FHM»[29].

– Привет, – сказал Ник без особого энтузиазма, бросая свою сумку на стул. Марк вызывал зубную боль, болтая каждый понедельник о прошедших за выходные футбольных матчах, мелких новостях фэн-клуба «Челси», очках, полученных им за свою обожаемую команду. Ник любил футбол, но такие люди, как Марк, всегда заставляли его жалеть об этом.

– Как съездил в Бирмингем? – спросил Марк, взглянув на него поверх своего журнала со стандартной фотографией юной актрисы с грудью, не умещающейся в бюстгальтер. Она посылала в камеру фальшиво-развязный поцелуй.

– Спасибо, нормально. Ты нашел того журналиста, который занимался делом Скаргилла?

– Да, мы встречаемся на следующей неделе. И у меня есть для тебя экземпляр его книги.

– Спасибо, это хорошо. Вот что еще ты можешь завтра сделать, если у тебя останется время.

Я хочу, чтобы ты разузнал об одном убийстве. Где-то в районе Илфорда. Если будет время, нужно поискать в архиве Би-би-си и в местных газетах. Это случилось около трех лет назад. Марк нахмурился.

– Какое отношение это имеет к Большому Рону?

– Никакого. Это другая история. Некий охранник избил парня до смерти около клуба.

– Ну, тогда он получил по заслугам.

– В том-то и дело. Это было бы справедливо, если бы действительно убил он. Но я думаю, что у нас есть… повод усомниться. Ты же помнишь, как называется передача.

Марк нахмурился и вернулся к своему журналу. Начали приходить уборщики. Ника раздражало, если они приходили, начинали мести вокруг и опустошать его корзину для мусора, когда он еще работал. Голова Марка снова показалась над журналом.

– Да, совсем забыл. Твоя пташка звонила. Просила с ней связаться.

Ник удивился и набрал номер домашнего телефона.

– А, тебе передали, что я тебя искала, – сказала Кейтлин, сняв трубку.

– Можно считать, что так. Мне сказали, что звонила моя пташка, и я решил, что это ты.

Марк покраснел, и Нику стало немного стыдно. Уборщик приблизился к его столу и стал выворачивать корзинку для мусора. Это был парагваец, иногда беседовавший с Марком о футболе. Чаще всего уборщики не разговаривали с ними – возможно, не знали языка. Но этот хорошо владел английским и иногда беседовал с Марком о его футбольной команде. Надо отдать Марку должное: благодаря своему дотошному изучению всего, связанного с футболом, он накопил такие обширные познания, что мог без труда обсуждать латиноамериканские клубы, о которых Ник никогда не слышал. Когда Ник положил трубку, Марк и уборщик говорили о знаменитой победе «Пеньяроля» над «Ривер-Плейтом» в финале кубка Южной Америки в конце 1960-х.