Серебряная подкова - [47]

- Да, - сказал Румовский, - от ясности первых понятий зависит успех учения. А порядок и строгость в геометрической книге столь же нужны, как забавные случаи в романе... Вы, молодой человек, - продолжал он, рассматривая смущенного мальчика, - изучаете "Начала" по первоисточнику. Весьма похвально. Поелику немногие из обучающихся этой науке стараются проникать в ее глубину.

Что вы скажете, ясно ли были истолкованы геометрические мысли Евклида на русском языке?

От неожиданной встречи с попечителем, самим Румовским, Коля совсем растерялся. Чтобы дать ему возможность опомниться, Корташевский заметил:

- Но вы сами, ваше высокопревосходительство, указали в этой книге, что темнота в началах геометрии происходит не из-за неточности перевода.

- Вот как? - усмехнулся Румовский. - Значит, вы, молодые люди, собираетесь винить всех математиков, живших после Евклида, в том, что не думали они об изобретении другого пути к познанию математических истин?..

А знаете ли вы Евклидов ответ по этому поводу? - спросил он, повысив голос, не то всерьез, не то в шутку, и снова поглядел на Колю, явно желая, чтобы тот сам ответил.

. - Да, ваше высокопревосходительство, я узнал об этом из вашей книги. Евклид якобы сказал, что и для государей нет легкого пути в познании.

- Так, так, вижу, вы книгу читали, - похвалил Румовский. - И кажется, не без пользы. Вопрос этот уже две тысячи лет волновал всех математиков. И меня в том числе. Неоднократно предпринимал я попытку восходить к настоящему источнику математических истин, однако не имел успеха. Вы, молодой человек, я вижу это по вашим глазам, горите желанием разрешить благороднейшую задачу и найти другой путь к познанию математики. Желаю вам успеха!

Попечитель, дружески похлопав Колю по руке, направился к выходу. За дверью он движением головы подозвал к себе Яковкина.

- Вы, господин директор, хорошо знаете сего воспитанника? - спросил он.

- Как не знать, ваше высокопревосходительство, - заторопился директор. - Лобачевский был вначале самым непослушным...

- Я не об этом, - прервал его Румовский и, вынув из внутреннего кармана камзола книжечку, цветным карандашом записал: "Гимназист Николай Лобачевский имеет все признаки стать большим математиком". Показав эту запись Яковкину, добавил: - За его судьбу мы все в ответе перед нашим отечеством... Уразумели?..

После обеда в гимназической столовой Румовский перешел в гостиную отдохнуть. Однако тихий час не состоялся. Он увидел на столе записку, написанную им вчера, но еще не отосланную. Это был доклад министру народного просвещения графу Завадовскому. Румовский вспомнил, что, прежде чем отправить записку, надо ему осмотреть все главные улицы Казани, чтобы окончательно установить место, которое можно приобрести под университет. Вопрос о помещении в данный момент являлся главным, требующим неотложного разрешения.

Румовский позвал комнатного служителя, приказал ему вызвать Яковкина и подать карету. Важное поручение гра-"

фа Завадовского не давало ему покоя: "обозреть на месте, каким бы образом возможно было здание так расположить, дабы в оном все отделения помещались". Тогда ни министр, ни Румовский не имели представления о будущем здании Казанского университета. И сейчас надлежало впервые знакомиться в городе с местными условиями.

Румовский сел в карету рядом с Яковкиным, кучер лихо тряхнул вожжами, гикнул - и кони тронулись. Проехали по Воскресенской в сторону кремля, спустились на Черноозерскую, оттуда через Лядскую и Арскую повернули к Грузинской. Иногда перед каким-нибудь видным зданием Румовский приказывал остановиться. Он вылезал из кареты на мостовую, долго и внимательно разглядывал выбранный дом, но почти всегда, к сожалению, оставался недовольным. Уже к вечеру карета, проехав Рыбнорядскую улицу, по крутому склону поднималась на Воскресенскую, Вверху вырисовывалось огромное белое здание гимназии, увенчанное большим куполом, придававшим зданию вид храма науки.

"Да, пожалуй, оно сейчас наилучшее в городе и, будучи выстроено там, на возвышенности, господствует над всей окрестностью!" - решил Румовский. Однако этот построенный пять лет назад и переданный гимназии бывший губернаторский дом для университета был, конечно, маловат.

Попечитель решил вызвать губернского архитектора, чтобы с ним осмотреть соседние дома и сады, смежные с гимназическим двором.

Ближе всего к гимназии стоял так называемый Тенишевский дом, в котором жил губернатор Казани Мансуров, После осмотра попечителю дом этот понравился даже больше, чем здание гимназии: в нижнем и верхнем этажах имелись коридоры, из которых открывались двери в отдельные комнаты, тогда как в гимназическом доме все комнаты были проходные. Понравился губернаторский дом и своим довольно большим и хорошо ухоженным фруктовым садом, который был заложен еще прежним хозяином дома князем Тенишевым. К губернаторскому особняку примыкал также каменный двухэтажный дом с балконом, принадлежавший коменданту города генерал-майору Кастеллию. Наконец, рядом находился дом инженера - подпоручика Спижарного. Таким образом, все четыре особняка составляли обширный квартал, шедший по косогору до центральной Проломной улицы.