Серебряная осень - [7]

За КПП уже пошла внутренняя территория Гидростроя — даже вдоль реки стена поставлена. Поставили её ещё до того, как начались тёплые зимы — в ту единственную зиму, что я был здесь, ледостава вообще не было. А вот раньше… Берег тут, конечно, обрывистый и высокий, особенно после того как упал уровень воды выше разрушенной плотины, но забор с оберегами — это лучше, чем просто обереги–сигналки. Тем более, что вскарабкаться по обрыву при желании можно.

Пристань в Гидрострое расположена удачно — на месте бывшей спасательной станции, где обрывистый берег отступает от реки. Удачнее всего, что она оказалась выше порогов, обнажившихся после снижения уровня воды — дальше баржи не пройдут при всём желании. Они и сюда–то доползали по сложному фарватеру. Конечно, после того, как вода ушла, пришлось провести земляные работы, но это ерунда — на противоположном берегу сейчас вообще жилья нет, и место нехорошее — не настолько, конечно, как наше Болото, но тоже рассадник. Страшилками про опустевшую деревню Пороги пугают маленьких детей, а в заброшенную воинскую часть, где, по слухам, до сих пор есть чем поживиться, иногда выбираются мародёры, но вот не возвращается никто. Так что, как ни крути, на водный путь с верховий у Гидростроя монополия.

Впрочем, нам не на пристань — груз принимают без нас, и бензовозы традиционно ждут нас на бывшем заводе, у тех его ворот, что ведут в город — в остальном периметр завода со стороны реки выходит на заброшенную промзону, которая хоть и патрулируется, но без особого фанатизма. Местечко из тех, мимо которых на машине проехать можно, а пешком лучше не соваться.

Ехать до ворот Завода — минут десять, не больше, и это с учётом неважных дорог. Вообще странно, почему не выпускать машины сразу с территории завода? Они б выходили прямо к остаткам железнодорожного моста. Но, как оказалось, тёрки в городской верхушке никуда не делись, и пропускать машины через территорию из конца в конец Завод не собирался.

Бензовозы, в количестве трёх штук, уже стояли на Маяковского, у ворот Завода — два ЗиЛ‑131, синий и хаки, и Камаз на внедорожных колёсах. Все машины — самоделки, цистерны (похоже, тоже самодельные, сварные) поставлены на шасси обычных грузовиков, а потому машины выглядят топорно и нелепо. Ну, что есть…

Пока Пашка Плотников бегал с документами, водители и стрелки ушли курить — курилка была оборудована метрах в пятидесяти, по причине частого проезда машин с топливом, — и я остался вдвоём с Соколовым — видимо, единственные некурящие. Колдуны, кстати, не курят почти никогда — я за год всего раз видел, чтобы выпускник Колледжа дымил.

Сергей долго ёрзал, оглядывался — видно было, что хочет что–то спросить. Потом решился:

— А вы из другого мира?

Опаньки. И как этот пацан меня так быстро раскусил? Конечно, попавших сюда через «пробои» не так уж мало — наверное, процентов десять из жителей Вокзального, никого ими не удивить, но я как–то не задумывался — бросается ли это в глаза. Неужто бросается?

— С чего ты взял?

Молодой колдун помялся:

— Аура у вас… странная. Раньше такой не видел.

Аура странная? Значит, стервец, проверяет, экспериментирует…

Так, стоп! Что–то не так.

Почему он первый за год, кто задал мне такой вопрос? При том, что я уже полгода как катаюсь с патрульными группами и меня периодически проверяют колдуны на КПП — что у нас, что в Гидрострое, да и в Ладоге я бывал.

Что он видит, чего не видят другие?

Я почувствовал, как на лбу выступает испарина. Может, это какая–то проверка? Краем глаза глянул на пацана — тот поедал меня глазами и явно ждал ответа. Не похож он на засланного… скорее на наивного.

Так, Серёг, расслабься. Будут проблемы — будешь решать.

— Может, ещё у кого из нас такую видел, тёзка? — поинтересовался я, надеясь, что прозвучит с ухмылкой, движением головы указал на курилку. Впрочем, видно, что пацан робеет — если с натяжкой, то он мне в сыновья годится.

— Не, не видел, — мотнул головой Сергей. — Потому и спросить решил.

Вот те на. Из нашей нынешней группы Лёха Лукин — тоже «провалившийся». Причем и провалился ненамного раньше меня — где–то на месяц. Выходит… выходит, что увидел пацанчик ничуть не моё «чужое» происхождение. Вопрос — что?

Но не спросишь же его прямо… Не хватало ещё привлечь внимание кого–то «сверху» — насколько я знаю, колдуны пишут по возвращении из рейда отчёт, который сдают своему куратору. Мне же ещё после «прибытия» сюда потрепал нервы местный отдел безопасности — ладно хоть, эти уже привычны к «пробоям», я не первый и наверняка не последний, — а потом и исследовательский отдел — есть тут и такой, пытаются вести статистику, изучать закономерности. И их колдуны меня тоже, если что, «просвечивали».

Что увидел Соколов?

— И как это выглядит? — как можно более безразлично спросил я. — В двух словах, для чайников?

Выражение «для чайников», кстати, занесли сюда первые «провалившиеся», лет десять назад — с тех пор оно примелькалось и вошло в обиход — впрочем, скорее среди именно что «провалившихся», «местные» его понимали, но почти не использовали.

Именно потому я его и употребил — показать парню, что он угадал. Секрета в моей «иномирности», конечно, нет — тут этим никого не удивишь, но я уже заметил, что здешняя молодёжь частенько стесняется задавать подобные вопросы.