Серебряная клятва - [11]

– Конечно, готов, мой свет. – Хинсдро завязал ленту и вручил бумагу Хельмо. – Я всегда исполняю обещания. Тем более от этого слишком многое зависит. Мы в ситуации, когда поступить правильно очень сложно, а вот погубить всё – совсем легко.

– А что насчёт второй половины соглашения? – Договор уже исчез за подкладкой красно-чёрного кафтана, отороченного по рукавам и вороту лисьим мехом.

– Ключи я тебе пока не дам. Не обессудь.

Этот отказ в воображаемом плане разговора занимал особое, едва ли не важнейшее, место. Может, поэтому слова сорвались спешнее, чем Хинсдро хотел. Тем не менее, выпалив их, он почувствовал даже некоторое облегчение: сказанного не воротишь, пути назад нет. Осталось только выдать правдоподобное пояснение, заготовленное уже давно.

– Ты удивлён? Не понимаю, чем. Разумеется, их главнокомандующий получит ключи из моих рук, когда наши земли будут освобождены или хотя бы на две трети очищены от лунных войск. И хорошо бы, – с каждой фразой ослабший было голос Хинсдро крепнул, – Самозванка к тому времени была мертва, пленена или хотя бы бежала без оглядки. Так и передашь. Впрочем… – он вернулся к столу и взял вторую, заранее запечатанную бумагу с золотым сургучом, – это прописано в отдельном соглашении. Всё честь по чести.

Хельмо слушал сосредоточенно, не меняясь в лице. Но он неплохо собой владел, об этом стоило помнить; в его всклоченной голове могли роиться любые мысли, и, вполне вероятно, не самые лестные. Предупреждая бесполезные споры, Хинсдро подступил к племяннику ближе, вручил вторую бумагу и, когда тот спрятал и её, сжал узкое, но крепкое, точно камень, плечо.

– Поверь, моё слово, печать и подпись – достаточные гарантии. А когда отдашь часть платы вперёд, прямо при встрече, – а ты это сделаешь, – они совсем уверятся в нашей честности и будут лизать тебе руки. Они же дикари, Хельмо. С такими деньгами, да ещё с таким довеском они должны счесть наш союз даром небес, или где там обитают их божки?

Определенно, Хельмо не был убеждён; он и в детстве-то щетинился, когда обещания, планы, даже правила игр нарушались, пусть в мелочах. Хинсдро с трудом удержал досадливое рычание, когда, глубоко вздохнув и словно бы что-то решив, племянник снова поднял глаза.

– Дядя, – медленно, но жёстко начал Хельмо.

– Да, мой свет? – С немалым трудом удалось принять участливый ответный тон, не подразумевающий приказа закрыть рот.

– Ты правда отдашь им Эрейскую малую долину? Салару, Гомбрегу, Эйру? Все те наши земли?

«А что ещё? Тебя?» Мысль была острой, но, разумеется, непроизносимой. Вместо неё Хинсдро – после тяжёлого вздоха, скорбного сдвигания бровей и усталого потирания лба – слегка сжал руку на рукаве племянника и ласково, как учитель, наводящий ученика на решение простейшей задачки, задал ответный вопрос:

– Видишь иной способ их привлечь? Острара обширна и щедра, а Эрейская долина почти необитаема ещё со времен кочевничьих набегов, там всё дикое. Нас не убудет от такой подачки. Да и как не пожалеть дикарей, которым негде растить хлеб?

…Правда, никто не отменял вероятность того, что дикари, по крайней мере, большая их часть, полягут в бою: армия Самозванки сильна, с крылатыми тварями – сильнее втрое. А если язычники и доберутся…

– Какие времена – такая расплата, Хельмо. Мужайся.

«…А если язычники и доберутся сюда, то по пути наверняка что-нибудь учинят: разорят город, сожгут деревню, осквернят церковь. Или устроят дебош в столице?»

– Это жертва. Я понимаю. Но сейчас она необходима. Верные союзники заслуживают самых щедрых даров. Ты не согласен?

«…Да. Лучше – беспорядки прямо в столице, тогда будет ещё и железное свидетельство иноземных послов. Дурная слава побежит по континенту, и все неудобные обязательства можно будет считать излишними». От мыслей, взлелеянных давно и неоднократно рассмотренных со всех возможных сторон, Хинсдро даже начинало казаться, что на первое время козёл в огороде не страшен. В конце концов, козёл – это и мощные рога, и не слишком-то большой ум, и пусть хлипкая, но верёвка, на которой козла будут водить мимо чужой капусты… Верёвка в руках Хельмо. Недалёкого, зато верного.

– Да, дядя. Ты прав.

И государь Хинсдро Всеведущий особенно ласково улыбнулся племяннику, прошептал:

– Что бы я без тебя делал? Как буду?..

Что-то дрогнуло в точёном лице Хельмо, и он, гремя оружием и кольчугой, порывисто опустился на колено. Его голос по-детски задрожал.

– Ты очень мудр. Я буду спешить всеми силами. Береги себя и Тси́но. Береги народ.

Он говорил, глядя не в глаза, а в мозаичный лазуритовый пол. Говорил и не видел, что улыбка Хинсдро стала шире. Как… трогательно, пожалуй. Словно в сказаниях.

О да. Он мудр. Достаточно, чтобы удерживать престол целых семь лет. Достаточно, чтобы просидеть дольше и передать корону сыну. Достаточно, чтобы расправиться с мерзкой самозваной царевной и Луноликим королем, далековато потянувшим грязные надушенные лапы. И, вне всякого сомнения, мудрости должно хватить, чтобы не запачкать рук и не подарить язычникам ни куска земли.

– Помни, всё к лучшему. – Хинсдро потрепал племянника по волосам, потом, наклонившись, неохотно поцеловал в высокий, прорезанный парой слишком ранних морщин лоб. – Ведь у меня есть ты. Благословляю.