Серебряная чаша - [196]

* * *

Выйдя из круглой комнаты, Василий тут же отправился в маленький кабинет, где его ждал Квинтий Анний. Секретарь был бледен и взволнован.

— Я думал, они разорвут тебя на части. Я отсюда слышал, как они орали.

Василий протянул ему листок папируса.

— Несмотря на их ор, мы все же пришли к соглашению, — сказал он. — На этом листе все семь подписей. Как ты можешь видеть — рабы мои. Все остальное они поделят между собой.

Квинтий Анний резко поднялся.

— Да это триумф, — воскликнул он. — Я был уверен; что ты не в силах бороться ни с одним из них в отдельности. А ты ухитрился побороть их всех вместе! — Он схватил документ. — Смотри-ка! А я только что сидел и подсчитывал, какой может быть приблизительная цена рабов. И знаешь, получается довольно кругленькая сумма.

Но Василий даже не посмотрел на цифры.

— А сейчас я хочу сходить к ним, — сказал он. — Может быть, ты пойдешь со мной и послушаешь, что я хочу объявить им? Я хочу отпустить их.

Анний поперхнулся и уставился ни Василия круглыми глазами.

— Во имя всех законов Двенадцати Таблиц, я надеюсь ты не говоришь это серьезно? Тогда у тебя не останется ничего. Вообще ничего! Во всем нужна мера! И тем более в доброте и благородстве! Подумай, что…

— Если бы ты был рабом, как я, то ты бы понял меня. Я отпускаю их на свободу. Прошу тебя, подготовь все необходимые для этого документы.

Квинтий Анний замер с открытым ртом.

«Да он просто сумасшедший, — подумал он. — Другого объяснения не может быть!»

Но Василия мало заботило то, какое впечатление произвело его решение на секретаря. Более того, он еще сильнее удивил его. Сделав несколько шагов по направлению к двери, Василий остановился, поднял глаза к потолку и сказал то, отчего Квинтий Анний окончательно закрепился в своих выводах.

— Отец, — сказал он. — Ты все видел и слышал. Ого все, что я могу сделать для тебя. Очень надеюсь, что этого будет достаточно…

ГЛАВА XXXV

1

Направляясь домой, Василий чувствовал себя вконец обессиленным. Настроение было отвратительным, но не только из-за потери наследства. Он с большой неохотой покинул этим утром свой дом. Это был день, когда чаша выставлялась в последний раз. И он, естественно, предпочел остаться и охранять ее. Перед тем как уйти, он обошел всех, кто охранял. Последним был Элидад, который дежурил у дверей в комнату.

— Будь сегодня особенно настороже. Ведь это их последний шанс завладеть чашей.

День клонился к закату, и чем ближе Василий был к дому, улицы становились все пустыннее и пустыннее. Он все время думал о чаше. «Конечно, хорошо бы было, если судебное разбирательство произошло в другой день», — подумал он. Еще заранее он обратился к Иоезеру с вопросом о возможности переноса слушания. Но Иоезер воспротивился и отказался даже обсуждать этот вопрос, ссылаясь на то, что не стоит зря испытывать судьбу.

Ночь потихоньку опускалась на город, обволакивая белокаменные здания. В садах уже было совсем темно. С каждым шагом его волнение становилось все сильнее и сильнее. Серые цвета вокруг постепенно переходили в черные. В них читалось что-то страшное, зловещее… Шорох деревьев предвещал нехорошее… Не задумываясь, Василий ускорил шаг.

Он уже почти бежал, когда показался дом. У самого дома, там где дорога делала небольшой поворот, была небольшая площадка. Там разворачивались повозки и колесницы. Василий остановился. На площадке стоял целый кортеж повозок. Возничие стояли в стороне и громко спорили. Василий узнал язык… Спорили о политике. Громко, грубо…

«Фанатики!» — подумал Василий. Его плохие предчувствия потихоньку превращались в уверенность.

Он бросился к дому напрямик вверх по холму. Из дома раздавался необычный шум, а когда он подошел поближе, то увидел, что двери дома раскрыты настежь. Никто не охранял их. Кто-то перелез через стену и скрылся в садах.

— Вот Миджамин и нанес свой удар, — воскликнул Василий, пробегая оставшиеся несколько метров, отделявшие его от дверей дома. Его охватила злость.

Прямо тут же, у входа, стояла целая группа рабов и гостей, пришедших, скорее всего, посмотреть на чашу. Все они что-то кричали, страшно размахивая руками. Немного дальше, во внутреннем садике, Лука склонился над распростертым телом Элидада. Юный охранник, очевидно, был тяжело ранен, охраняя чашу. Уверенность в том, что произошло самое худшее, охватила Василия. Разрываемый отчаянием и злобой, он влетел в дом. Он подбежал к лестнице, поднялся наверх. Никого. А ведь тут должны были находиться охранники. Ирия тоже исчез… Перепрыгивая через четыре ступеньки, Василий наконец достиг комнаты, где хранилась чаша. Комната была пуста. Пугающе пуста! Не было не только охранников, но исчезла и чаша. Василий в ужасе огляделся.

Медленно-медленно молодой человек приблизился к столу, на котором стояла чаша. Бессмысленным взором он уставился на место, где она раньше возвышалась. Осознание произошедшей катастрофы обрушилось на него. Он все никак не мог собраться с мыслями.

«Все кончено, — подумал он, — теперь они отнесут ее к первосвященникам, и те разломают чашу на куски. Все кончено, и ничего уже нельзя поправить. Все наши усилия, все старания пошли прахом. Все было напрасно».