Серебряная чаша - [13]

Молодой человек посмотрел на мать. Глаза ее горели от слез.

— Сейчас ничего нельзя сделать. Линий выиграл процесс. Теперь он здесь хозяин, но я не теряю надежду. У меня остался последний шанс, и я буду бороться до конца. Если так получится, то только… смерть остановит меня.

Персея запричитала сквозь рыдания:

— Ах, почему Игнатий оставил нас в таком сложном положении? Он, у которого все всегда было в идеальном порядке, он, такой щепетильный в делах. Вернись к нам, Игнатий! Вернись к своей несчастной жене и сыну, которого лишили всех прав! Вернись хотя бы для того, чтобы посоветовать, что нам теперь делать!

* * *

Спускаясь по центральной лестнице, Василий чувствовал, как десятки глаз сверлят его из-за приоткрытых дверей и темных бойниц. За спиной остались перепуганные слуги. В помещении для рабов царила гнетущая тишина. Внизу Игнатию повстречался Кастор. Надсмотрщик буквально излучал ярость.

— Он только что заявился. Орал, топал ногами, будто всегда был здесь хозяином. Раньше такого не случалось. Он вечно сюсюкал и норовил подмаслить меня. «Кастор, дружище, помоги мне, пришли мне документы, естественно, естественно, сначала их просмотрит брат…» А теперь едва увидел меня, завопил: «Ну что, Кастор, когда-то ты был всемогущим, а теперь станешь делать все, что я скажу!» А потом помолчал и добавил: «Плеть можешь выбросить. Я предпочитаю использовать палки. Кстати, Кастор, твои пятки, наверное, очень чувствительны, а?» — тут Кастор прервал свои излияния, сообразив, что может здорово схлопотать за откровенность с Василием. Он встряхнул головой и обратился к юноше дружелюбно, но тихо, чтобы его никто не подслушал: — Он велел, чтобы ты немедленно шел к нему. Ты бы пошел, а…

Когда расстроенный Василий появился в круглом зале, Линий сидел, развалясь, в кресле своего брата. В знак траура он сбрил рыжие волосы, и его отвратительно поблескивающий череп теперь походил на перезрелую тыкву. Было очень жарко, и Линий задрал почти до пояса тунику, обнажив неприлично расставленные толстые ноги. Увидев Василия, он без проволочек приступил к делу.

— Ты продан, — заявил он с торжеством в голосе. Глаза злобно сверкнули. — Пойдешь к Состию из Тарса — оружейнику.

Василий, который ожидал чего-нибудь в этом роде, не расстроился и не удавился. Напротив, ему было больше по душе вернуться на Оружейную улицу, чем оставаться в доме, где он прожил столько счастливых и беззаботных лет. В тишине было хорошо слышно, как скрипит перо в соседней клетушке. «А Квинтий не терял времени зря, — с горечью подумал Василий. — Что ж, пусть будет счастлив на службе у нового хозяина». Несмотря на огорчение, он понимал, что в происшедшем нет никакой вины молодого римлянина. Он сам, он один был виноват во всем, что случилось. Только он.

— Тот захудалый талант, которым ты якобы обладаешь, — продолжал презрительно Линий, — придает тебе некоторую ценность. Я, как мог, торговался, сделка довольно выгодная, но ты все равно не принес мне особого дохода. Ступай к новому хозяину, я не собираюсь держать тебя в доме больше ни минуты. Ступай, ступай, гордец Амброзий, сын самого паршивого из торговцев перьями во всей Антиохии.

«Если я убью его сейчас. — еле сдерживаясь, подумал Василий, — то римляне распнут меня. Надо потерпеть, все снести, дождаться своего часа…»

— Тебе здесь больше ничего не принадлежит, понятно? Можешь забрать только одежду, которая сейчас надета на тебе. Я бы с удовольствием выставил бы тебя вон голым, но найдутся дураки, которые осудят меня. Инструменты, которыми ты работал, и твои дурацкие поделки — все останется у меня. Они принадлежат мне, а я еще не решил, как с ними быть.

— Но они мои, — первый раз за весь разговор Василий поднял голову и посмотрел новому хозяину в глаза. — Я тоже знаю законы и смогу доказать…

Линий откинулся на кресле и расхохотался во все горло:

— Законы! Тебе, видно, не хватило встречи с Марием Антонием? Болван, исчезни, пока я не разозлился окончательно и не применил против тебя закон, который ты так уважаешь. Перед римским судом раб не имеет никаких прав. Ты, кажется, еще более глуп, чем горд. — Линий вытер потный лоб рукавом туники. — Предупреждаю тебя раз и навсегда: тебе запрещено встречаться и разговаривать с людьми, живущими в этом доме. А особенно с Персеей. Понял, раб? И еще — если ты хоть раз притащишься сюда, каков бы ни был предлог, я прикажу избить и вздернуть тебя как вора.

КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА I

1

Прошло два года. Все это время римская Колоннада с четырьмя рядами капителей, выстроившихся, словно римские солдаты на плацу для упражнений, была закрыта для Василия. Было от него скрыто и все, связанное с этим местом, некогда составлявшим главный интерес в его жизни. Он жил теперь на Оружейной улице, очень узкой и вечно переполненной людьми, где ни днем, ни ночью не смолкал шум споров и дрязг между торговцами. Сидя у окна душной маленькой комнатенки, он работал без устали. Кругом были разбросаны многочисленные инструменты для резки и чеканки, стояли горшки с воском и жидкостью для спайки, молодой человек находился в постоянном напряжении, потому что ему все время приходилось противостоять перепадам настроения хозяина — Состия из Тарса и злобным наладкам хозяйки, которая требовала, чтобы он работал еще больше.