Серебристое дерево с поющим котом - [4]

Студенты и знакомые за глаза называли иногда Егора Николаевича Телегой. Но сам профессор утверждал, что фамилия его произносится с ударением на первом слоге – Телега. И сдержанно обижался, если ударение путали.

Был профессор Телега, моложав, строен, лицо имел ху­дое и очень интеллигентное. Острый подбородок его, пожа­луй, чересчур выдавался вперёд (как у сказочного месяца), но это лишь придавало профессору особую симпатичность. Так же как и привычка почесывать подбородок в ответст­венные минуты.

Ещё следует сказать, что характером профессор Телега был стеснителен и добр, хотя порой и ставил “неуды” особо ленивым питомцам филологического факультета.

Теперь же профессору выпало не принимать, а сдавать экзамен. Он волновался не меньше, чем на защите диссер­тации. Когда стал читать начало своей повести о приклю­чениях маленького Капа, голос у него дрожал и несколько раз прерывался. А когда чтение закончилось, бедный Теле­га, несмотря на жару, ощутил озноб. Потому что в жаре этой висело строгое безмолвие.

Клуб заседал в читальном зале районной библиотеки имени Братьев Карамазовых. Основной состав потел на стульях, расставленных вдоль стен, а члены секции “Авто­ры” сидели за старинным овальным столом, на котором белела гипсовая статуэтка Аэлиты. А Егор Николаевич Теле­га маялся смущением за маленькой деревянной кафедрой.

Всего было человек тридцать. И все молчали. Никто не спешил: торопливой и необдуманной фразой можно было подпортить свой авторитет.

– Ну, что же… – начал наконец один из Авторов – Сергей Сергеевич Будкин, заместитель директора киноте­атра “Солнышко”. – В какой-то степени это… конечно… может быть…

– Но с другой стороны… – подала голос Анна Эдуар­довна Кнопп, работница исполкома. В решительные момен­ты она обязательно говорила эту фразу, которая всегда зву­чала весомо и кстати…

Бухгалтер ново-калошинского химкомбината “Красная резина” Борис Борисович Боб высказался определённее:

– Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, здесь в на­личии определенный рост литературного мастерства…

На него посмотрели по-разному: кто вопросительно, кто строго, и он сказал:

– Хотя, конечно, я могу ошибаться, тогда пусть кол­леги меня поправят…

Слово взял студент-пятикурсник Женя Красавцев из секции “Знатоки”. В прошлом году он получил у профес­сора “незачет”, но теперь у него уже не учился. Поэтому сказал вежливо и мстительно:

– Мне кажется, коллега Телега… э, простите, коллега Телега несколько поторопился вынести на суд уважаемых слушателей своё творение. Всякий литературный труд мож­но оценивать, когда он завершен. А пока мы видим лишь попытку завязать традиционный сюжет, не выходящий, на мой взгляд, за рамки любительского уровня…

– Но с другой стороны… – возгласила Анна Эдуардов­на Кнопп.

И затем высказывания посыпались без перерыва. Кто-то хвалил профессора. Кто-то поддерживал студента Красавцева. Кто-то с ними спорил. Несмотря на солидность собра­ния, в споре начал ощущаться накал. Настолько, что пред­седатель – лысый, с седыми буклями, Климентий Олегович Мумин-Ковальский, бывший заведующий городским загсом, а ныне заслуженный пенсионер, – постучал о стол своей курительной трубкой (разумеется, незажжённой).

– Коллеги, коллеги! Мы же не на съезде депутатов. В любом случае следует сохранять выдержку и уважать разные мнения. Их, кстати, высказано достаточно. Почему бы нам не послушать наконец уважаемого вице-президента?

И наступило почтительное молчание,

Вице-президент был главным. И все понимали, что его слово – решающее.

Конечно, имелся в “Рагале” и президент. Но он был почетным, потому что жил в столице. Это известный автор космических романов Никодим Лопушанцев. По причине большой занятости появлялся он в клубе нечасто. Всеми де­лами клуба заправлял общественный директор Ким Льво­вич Пограничный, подполковник в отставке. Но он ведал именно делами: хозяйством, библиотекой, собраниями и выступлениями. А в литературной области неоспоримым авторитетом был вице-президент.

Кстати, он и сейчас был “на высоте положения”. Сидел не за столом, а на верхней ступеньке раздвижной лестни­цы, которая стояла у стеллажа с фантастической литерату­рой. Он устроился там с легкостью залётной пичуги и ка­чал покрытой весенним загаром ногой с пятнышками-зе­лёнками и расчёсами укушенных супер-кулексами мест. На ноге свободно болтался и грозил упасть зашнурованный лишь до половины растоптанный кед. Значок Автора у ви­це-президента был приколот не к строгому пиджаку, а к жёлто-зелёной клетчатой рубашке с подвёрнутыми рукава­ми. Внизу у лестницы валялся потёртый, явно не академи­ческого вида, портфель. Чтобы успеть к началу заседания, вице-президент отпросился с последнего урока и появился в клубе запыхавшийся и встрёпанный. Эта встрёпанность до сих пор сохранялась в его соломенной прическе… Короче говоря, вице-президент внешностью своей весьма отличался от коллег.

Было вице-президенту одиннадцать лет, и он справед­ливо полагал, что истинный талант всегда должен оставать­ся самим собой – и внутри, и снаружи.

А то, что пятиклассник Сеня Персиков – талант, было установлено давно и не подлежало сомнению.