Сердце-зверь - [33]

— Когда лед растает, она убежит.

Мужчина молча пошел обратно в горбатый дом. Заскрипели ворота, и тусклое солнце снова оказалось взаперти. Когда Тереза замолчала, всласть наругавшись, я спросила:

— А река тоже до самого дна замерзла?

На многие вопросы Тереза не отвечала. О каких-то вещах я спрашивала по несколько раз. А о некоторых вещах никогда не спрашивала второй раз, потому что сама о них забывала. Но были и такие вещи, о которых я не забывала, однако никогда не спрашивала о них второй раз. Ни к чему было Терезе знать, что они для меня важны. И я ждала, когда подвернется подходящий случай. Но когда он подворачивался, я уже не была уверена, что случай и впрямь подходящий. Я теряла время. Терезу уже занимало что-то другое, а потом случай — подходящий или неподходящий — был упущен. И я опять дожидалась подходящего случая.

Какие-то вопросы Тереза оставляла без ответа потому, что слишком много болтала. Из-за болтовни она упускала время, нужное ей на обдумывание ответов.

Тереза не умела отвечать «не знаю». В тех случаях, когда надо было сказать «не знаю», она открывала рот и выпаливала что-нибудь совсем не относящееся к делу. И потому весной, когда капитан Пжеле позвонил на фабрику в мой отдел и вызвал меня на допрос, я еще не знала, с собакой ли ходит отец Терезы проведать свои памятники.

Я боялась, что капитан Пжеле явится на фабрику. После его звонка я, не теряя времени, перенесла книги летнего домика в Терезин отдел. Тереза, смеясь, о чем-то болтала с сотрудниками и небрежно сунула мой пакет в шкаф. Что в пакете, не спросила.

Тереза взяла пакет, потому что доверяла мне, но я ей — не доверяла.

На улице с горбатыми домами уже сидели на стенах первые мухи. Свежая трава была такой зеленой, что резало глаза. И росла она прямо на глазах. Каждый день, когда Тереза и я шли с фабрики, трава была чуть выше.

Я подумала: трава на улице растет быстрее, чем тот цветок цикламена в кабинете капитана Пжеле, когда он допрашивал Георга. Между домов застыли в ожидании такие голые деревья, что мы невольно замедляли шаг перед тенями их ветвей. Тени лежали на асфальте как ветвистые рога.

Рабочий день закончился. Наши глаза не привыкли к яркому весеннему солнцу. На ветвях еще не было даже крохотных листочков. Над Терезиной и над моей головой было небо, не с овчинку — огромное! Мысли в Терезиной голове стали совсем легкими и расшалились.

Остановившись под деревом, Тереза крутила и вертела головой, пока тень от головы не соединилась на земле с ветвистыми рогами. Получился рогатый зверь.

Тереза стала толкать плечом тонкое деревце, и рога закачались, они то слетали с головы зверя, то возвращались на место.

Тереза замотала головой — зверь то сбрасывал рога, то вновь становился рогатым.

— Когда зиме настал конец, — заговорила Тереза, — многие люди вышли погулять по городу, они радовались первому теплу. Гуляли, гуляли — и вдруг видят: неторопливо входит в город неведомый зверь. Он шел по земле, хотя умел летать. — Тереза сунула руки в карманы расстегнутого пальто и подняла полы, точно два крыла. — Чужой этот зверь вышел на большую площадь в центре города. И забил крыльями. Люди закричали от ужаса, бросились врассыпную и со страху угодили в чужие дома. Остались на улице только два человека. Они друг друга не знали. Рога слетели с головы пришлого зверя и опустились на перила одного из балконов. Там, наверху, на ярком солнце, они вдруг сделались как линии на ладони. И те двое увидели, что в этих линиях начертана вся их жизнь. А пришлый зверь опять захлопал крыльями, и рога слетели с балкона и опять очутились у него на голове. Зверь медленно направился по светлым, пустым улицам прочь из юрода. Когда он скрылся, люди покинули чужие дома. И жизнь у всех пошла своим чередом. Однако страх застыл на их лицах. Страх изуродовал их. С тех пор эти люди не знают счастья. А у тех двоих жизнь пошла своим чередом, и они не знают несчастья.

— Кто же они были, те двое? — спросила я.

Но я не хотела получить ответ. Я боялась, что Тереза скажет: «Ты и я». Поэтому я поспешила показать Терезе пушистый одуванчик возле самой ее туфли. Тереза точно так же, как я, чувствовала, что нас с ней ничто не разделяет только там, где нет никаких тайн. И что три таких коротких слова, как «ты и я», не могут нас соединить. Тереза закатила свои маленькие глазки и продекламировала:

А кто были люди эти,

Знать не знал никто на свете.

Тереза наклонилась к земле и дунула на одуванчик. Не знаю, о чем она подумала, когда по воздуху полетели пушинки с белой круглой головки. Она застегнула пальто — решила покинуть своего пришлого зверя. Ни слова не говоря, она пошла прочь. А мне еще не хотелось уходить, я чувствовала: надо бы здесь сказать Терезе, что я ей не доверяю.

А Тереза, отойдя уже довольно далеко, оглянулась на меня, засмеялась и помахала рукой, чтобы я не отставала.

На следующей улице мы искали клевер-четырехлистник. Растеньица были еще слишком нежными, такие нельзя засушить. Но на листочках уже белела тонкая каемка.

— Если найду — не буду засушивать, — сказала Тереза. — Главное — найти свое счастье.