Сердце Ворона - [8]

— Вы готовы? — спросил пятнадцатилетний Гэз Макон.

— Всегда, — ответил Мулграв, закрывая лицо собственной маской из тонкой металлической сетки.

— Юноша сделал выпад, направив рапиру в нагрудник учителя. Мулграв отступил в сторону, легко уйдя от удара. Его противник пошатнулся, а рапира мастера больно уколола его в ногу.

— Задумано неплохо, но выполнено неудачно, мой господин, — заметил Мулграв.

Гэз не ответил. Он никак не отреагировал на болезненный удар и занял прежнюю позицию. Учителю это понравилось. Клинки снова сошлись, скользнули друг по другу— урок продолжился. Юноша обладал отличной координацией и быстро двигался. С рапирой и шпагой он мог составить достойную конкуренцию любому взрослому, а вот в работе с саблей до образца ему было, однако, далековато по причине слишком легкого телосложения. Мулграв знал, что с годами тело окрепнет, а рука станет тверже. К концу занятий учитель позволил оппоненту нанести удачный удар. Ему не хотелось отбивать у юноши охоту к овладению искусством боя.

— Достаточно, — сказал он и поклонился.

Гэз ответил тем же, стащил с лица маску и с досадой швырнул ее на траву. Золотистые волосы слиплись от пота, лицо раскраснелось — белым остался лишь шрам в форме звездочки на скуле. Учитель тоже снял маску и аккуратно положил на землю.

— Вы даже не разогрелись, сир, — заметил Гэз и неожиданно улыбнулся.

Мулграв едва заметно покачал головой, и улыбка на лице юноши растаяла. Гэз расстегнул пряжки нагрудника и посмотрел в сторону дома. На балконе виднелась фигура человека во всем черном, с седыми волосами. Он, по-видимому, уже наблюдал за ними какое-то время. Потом человек в черном повернулся и исчез.

Учитель заметил, как погрустнел юноша, лицо которого словно накрыла тень. Мулграв вздохнул.

— Вы хорошо маневрируете, мой господин, — сказал он. — Дважды вам почти удавалось поставить меня в сложное положение.

— По-моему, он меня ненавидит, — пробормотал Гэз.

Мулграв нахмурился.

— Скоро придет учитель истории, сир. Вам надо переодеться, но прежде обязательно вытереться насухо. В такую погоду легко простудиться.

— Да, в этом доме всегда холодно, — грустно ответил Гэз Макон.

Мулграву хотелось подойти к мальчику, обнять за плечи и сказать что-нибудь ободряющее, но он знал, что Мойдарт вполне может наблюдать за ними из-за опущенной шторы одного из верхних окон. Ему стало грустно, — похоже, у Гэза есть все основания считать, что отец недолюбливает его. Разговаривали они редко, а когда и разговаривали, то дело обычно ограничивалось коротким монологом Мойдарта, критиковавшего тот или иной аспект поведения сына. Иногда на лице и руках юноши появлялись синяки, о природе появления которых догадаться было совсем не трудно. Обучая Гэза искусству боя, Мулграв одновременно служил телохранителем Мойдарта и за три года успел убедиться в жестокости правителя Эльдакра.

— Завтра днем попрактикуемся в стрельбе из новых пистолетов, — пообещал он. — Они отлично сбалансированы.

— Буду ждать с нетерпением.

Почему Мойдарт так не любит собственного сына? — в который раз спросил себя Мулграв. Почтительный и добрый, внимательный к отцу, прилежный в занятиях по фехтованию, верховой езде, стрельбе — что еще надо?

Мулграв заглянул в глаза юноше , — странные глаза, один зеленый, другой золотистый.

— У вас хорошо получается, сир. Я горжусь вами.

— Для меня ваша похвала много значит, — ответил Гэз. — Пойду переоденусь. Пожалуйста, передайте мои извинения господину Шаддлеру и скажите, что я не задержусь.

— Конечно, сир.

Юноша легко взбежал по ступенькам лестницы и исчез за одной из боковых дверей. На дорожке, ведущей от ворот, появилась высокая, сутулая фигура Алтерита Шаддлера. Мулграв снял нагрудник и коротко поклонился учителю истории:

— Добрый вам день, сир.

— И вам того же, мастер Мулграв. Полагаю, вы в добром здравии.

— Да, сир. Господин Гэз попросил меня передать вам его извинения за опоздание. Мы начали с небольшой задержкой. И он сейчас переодевается.

— Физические навыки всегда почитаются выше навыков умственных, — без всякой обиды заметил Алтерит.

— Как ни печально, сир, но я должен согласиться с вами. Изучающий историю неизбежно поймет, что война выявляет в людях прежде всего бесконечную тупость.

— И благородство, мастер Мулграв, — укоризненно добавил Алтерит. — И благородство тоже.

— Справедливое замечание. Среди воинов благородство встречается, но, по-моему, его явно недостает тем, кто отправляет их на войну.

Алтерит Шаддлер моргнул и облизнул губы.

— Должно быть, сир, я неверно вас понял, потому как в ваших словах можно усмотреть критику в адрес короля.

Мулграв улыбнулся:

— Мы ведь говорим о делах исторических, сир, а не политических. Каждый может, к примеру, почитать сочинения о войне императора Джесарея. В них найдешь не много благородства, зато нельзя не заметить неутолимое стремление завоевать как можно большую часть известного нам мира.

— Но благородство, великое благородство, было свойственно Конну Барскому, который и разгромил названного вами императора, — заметил Алтерит.

Мулграв усмехнулся:

— Конн? Так, значит, он один из нас? Любопытно. Я почему-то полагал, что он горец.