Сердце Великана - [11]

Я опять пожал плечами. Я мало что помнил из прежней жизни, хотя и делал вид что помню. У меня была собственная история бегства после вторжения, но приличный кусок моей прошлой жизни до вторжения я не помнил. Это было необязательно знать всем, пока я не разберусь, решил я однажды и с тех пор это было моей маленькой тайной.

— Зато я Чулпан Хаматову помню. И даже Гурченко, — сказал я, несколько обиженный его обзывалкой. Я — не темный, вообще-то. Физику знаю. Восточные единоборства, бокс. Не помню правда откуда, но знаю.

— Чулпан? Татарку? — переспросил Тоха.

— Ага.

— Мама круче была, — сказал он, безапелляционно отметая мои возражения.

Я не стал спорить. Если я помню Чулпан, несмотря на частичную амнезию, то скорее всего татарка круче была. Но сын, конечно за мамашу должен быть. Это без вопросов.

— Ок, круче Чулпан, — согласился я.

И чтобы увести тему, спросил:

— Как там твоя первая любовь?

— Она не первая моя любовь, — ответил Тоха со смеющимися глазами.

— Последняя?

— Брось прикалываться. С Ингой я — порвал.

— Чего это, она тебя бросила?

Я очень удивился. Девушка Антона была очень сердечным человеком. Жалостливым я бы сказал. Чтобы она его бросила, после случившегося — это не могло уложится в моей голове. Гораздо легче было поверить в то, что все пришельцы завтра же сдохнут. Сами!

— Дурак! Не бросила она меня, — ответил Антон. — Я ее сам прогнал. На фига я ей теперь нужен? В таком состоянии. Только душу будет бередить. Вдруг я не встану никогда? Она заслуживает лучшего…

Возвращался я тем же маршрутом. Иногда встречал подвыпивших субъектов. Немного, но попадались такие. Будь моя воля расстреливал бы их. Как же без них в русскоязычной-то колонии? Пьянство в период военного вторжения инопланетян, когда решается судьба человечества — это было больше, чем преступление. Но японцы нас не трогали. Давали вариться в собственном соку. А многие люди, считавшие, что уже все кончено. То есть хана, нашей расе и планете, либо принимали наркотики, либо пьянствовали. Некоторые просто снимали стресс после тяжелой работы. Трудились все как очумелые. Труд сделал из обезьяны человека, по словам Маркса. Труд мог и инопланетян победить. По крайне мере, если они будут продолжать такую тактику, то рано или поздно будут запущены сотни баллистических ракет с ЯО, которые уничтожат корабль-матку. Надежда на это была. Просто все должно было управляться механикой. Без электроники. И система должна была «насытить» ПРО инопланетного корабля, как выражались специалисты по противоракетной обороне. Сколько ракет с ЯО нужно было запустить для такой масштабной операции никто не знал, но, чтобы не было риска, это должно было быть настоящим роем. Запущенным более-менее одновременно. Но гарантии это не давало. Тем паче никто не понимал, почему пришельцы не добивают нас, страшным оружием первой волны. То ли оно у них закончилось. Поскольку понятно, что ресурсы, которые можно было перетащить на расстояние в многие световые годы — ограничены. То ли, это было какой-то игрой для них. То ли они передумали добивать нас. В общем, сам черт ногу сломит. Австралия тоже была в деле. Причем половину ракет они уже сделали. Возможно я даже увижу, это преставление, когда высоко в небе на орбите земли вспыхнет тысяча Солнц, в яростном огне сжигая ненавистный ромбовидный корабль. И не нужно будет больше опасаться великанов. Нескладных гигантов Сципиона Африканского, вышагивающих в столетних елях, словно в высокой траве африканской саванны. И фей-шахидок с реактивными ранцами, словно назойливые мухи летающими вокруг них, пытаясь отыскать хрустальное «сердце» для связи с кораблем на орбите, тоже больше не будет.

В моей жизни до нашествия пришельцев было одно темное пятно. Промежуток времени, который я не помнил. Не то, чтобы совсем, какие-то фрагменты помнил, но ничего определенного. Ничего имевшего смысл, некое завершенное действие, произошедшее тогда. Иногда мне казалось, что осталось чуть-чуть, совсем чуть-чуть и я вспомню. Что-то очень важное, настолько важное, что возможно от этого полностью изменится моя жизнь. Или даже жизнь остальных вокруг меня. Я называл такое состояние «дежавюка». От французского слова дежавю — ложное воспоминание о чем-то, чего ты видеть не мог. В мое же дежавюке это было не понятно — ложное ли это воспоминание, или настоящее. У меня не было возможности определить. Было одно место, куда я ходил дважды в неделю. В районе Фукуока. Я случайно нашел эту улицу год назад. Катался на велосипеде по Токио, проехал несколько кварталов, а потом меня «торкнуло». Я едва успел затормозить. Чувство узнавания было настолько сильным, что я был некоторое время в прострации. Патрульный полицейский в белых перчатках, ростом едва мне по грудь, подошел, увидев, что я странно себя веду. Может даже он хотел поинтересоваться, чего это я — здоровый мужик — праздно гуляю по городу, когда весь город надрывается в титанических усилиях чтобы выжить. Каждое утро люди словно муравьи выходили на работу и первые несколько лет после вторжения выходных вообще не было. Их только недавно вернули, как и отменили комендантский час. Жизнь как-то устаканилась, оказывается можно даже привыкнуть к апокалипсису. Гулять, спать, любить, смотреть кино, ожидая смертельную атаку — последнюю в истории человечества. Заниматься обычными делами. Удивительно, как быстро привыкает человек! Полицейский тогда резко остановился, узнав меня. Отошел на почтительное расстояние. Ненормальные, которые защищают город от пришельцев. Практически живые трупы. А тут еще многократно выживший «живой труп». Некоторые японцы даже собирали карточки, типа звезды бейсбола, карточки с картинками убийц великанов, если быть точнее. Я уже сбился со счета, скольким детям с восхищенными глазами подписывал такую карточку со своим, нарисованным в «мультяшном» стиле — в стальной броне и реактивном ранце, персонажем. Предатор — Ultimate Titan Killer! В титановой броне и крутых кожаных крагах. Художник-японец изобразил меня слишком массивным и мускулистым, со стальным взглядом, почему-то больших голубоватых глаз. С красной банданой в виде японского флага, развевающейся на ветру как у камикадзе времен второй мировой. Тоха смеялся с этого, как и весь отряд когда-то. Не помню который уже. Ни первых с кем я летал, ни вторых, и даже третьих уже нет в живых. Ни одного. С четвертого живой только Олег — по кличке «Шестиструнный Самурай». В четвертой группе у многих были клички из японских мультиков — из аниме. Я ее называл «анимешная группа». Они знали друг друга и вызвались на это задание добровольно. Крепкая была команда. Я бы с ними и дальше с удовольствием работал бы. Если бы не погибли. Слишком были лихие, отчаянные. Кроме Олега. Ему посчастливилось завалить одного из Торов. И он использовал свое право «приземлиться». Так говорили, когда кто-то использовал свой бонус, завалишь великана— можешь уйти в отставку. Ну или три раза выживешь при атаках. Возможно Олег был в депрессии из-за смерти друзей, принимая тогда это решения. Они были очень давно знакомы. Страйкболисты или еще кто. Я был без понятия, но видимо знали друг друга еще «до». На что они рассчитывали, я не знал. Возможно люди, особенно такие тренированные экстремалы, всегда переоценивают себя. Мол, нашей команде и сам черт не брат. Но в борьбе против такой нечисти как эйлиены, нужно что-то другое. Я не знал, что это, но похоже это было у меня в достатке.