Сердце в залоге - [4]

Отцу ее заявление не понравилось. Но он явно не собирался реагировать на любые ее выпады. Не сразу, по крайней мере. У него точно имелись на нее далекоидущие планы, и он не собирался от них отказываться из-за ее нежелания, настроения или «капризов». Не то чтобы ее предыдущий - тот, «из прошлой жизни» - стиль поведения не помог ему утвердиться в таком отношении, Марина прекрасно это понимала.

- Думаю, нам лучше поговорить утром, когда ты отдохнешь, - будто и не заметив ее слов, проговорил отец.

Словно велел ей отправляться в свою комнату, как в детстве, и там подумать о собственном проступке. Марина даже улыбнулась. Вздохнула и, молча развернувшись, пошла прочь.

- Ты куда? – впервые за все их общение, занявшее едва ли двадцать минут, в голосе отца прорезалось негодование от такого своеволия.

- Прогуляюсь, - Марина передернула плечами, не задерживаясь в дверях комнаты.

- Ты так и осталась ненормальной! Неугомонная! – кажется, отец отправился следом за ней на своем кресле. И еще больше выказывал недовольства поведением дочери. – А последние месяцы давали мне надежду, что ты все же взялась за ум. Там шторм, ливень, а ты гулять собралась?!

Отец интересно «кричал», не повышая при этом голоса. Но если раньше эта его привычка ее пугала и заставляла замирать, слушая, то теперь Марина вообще не ощущала «власти» его голоса. Она наконец повзрослела. И теперь знала, что в состоянии сама управлять своей жизнью.

Дальше холла отец за ней не последовал, к счастью. Видимо, не было интереса мокнуть под ливнем, который и правда не прекращался, а лишь усилился к вечеру. Да и ветер крепчал. При всем ее отношении, отец не преувеличивал – погода действительно штормовая. Но Марина не имела никакого желания сидеть в доме. С большим интересом она оказалась бы сейчас вообще в другом городе, однако и здесь существовали люди, которых Марина действительно хотела увидеть после столь долгого отсутствия.

- Куда-то едем, Марина Витальевна? – Антон, водитель, который и встретил ее сегодня на вокзале, догнал на последних ступенях крыльца.

Видно, отец велел ему везде ее возить. Марина была не против. После аварии, забравшей жизнь матери, она вообще несколько лет панически боялась автомобилей, перенося поездки только в обществе одного-единственного человека…

Она оборвала свои мысли, ступившие на опасную тропку.

Как бы там ни было, даже сейчас Марина не преодолела этот страх настолько, чтобы самой овладеть искусством управления автомобилем. Так что только кивнула.

- В цветочный магазин, - привычно загнав поглубже внутренний мандраж, она села на заднее сиденье, укрываясь от холодных капель, бьющих в глаза, лицо, руки. Сильный ветер превращал их удары почти в болезненные.

Водитель кивнул, в отличие от нее, похоже, с облегчением спрятавшись в машине, и тронул автомобиль с места.

- Ох, ты ж маленькая моя! – кажется, в третий раз за последние двадцать минут, повторила тетя Люба, с тяжким вздохом осматривая Марину с ног до головы. И вновь принялась составлять букет. – Совсем измученная, бледная, румянца на щечках нет! Мать бы испугалась, тебя увидев. – Немолодая женщина покачала головой, ловко прикрепляя гиацинты к основе.

Марина на эти вздохи реагировала так же мало, как и на недавние «крики» отца. Хотя испытывала к тете Любе кардинально другие чувства. Она была очень рада ее увидеть, и внутри появилось тепло, которого Марина слишком давно не испытывала. До чего же приятно просто посидеть рядом с человеком, который знает тебя с самого детства и искренне за тебя волнуется. А на беспокойство тети Любы по поводу ее внешнего вида Марина внимания не обратила: тетя Люба всегда находила повод ее пожалеть (в самом добром значении этого слова) и напичкать чем-нибудь вкусным. Просто, прекрасно зная, как тяжело Марина перенесла смерть матери, добрая женщина пыталась хоть так дать ей частичку женской любви и заботы. И ей это удавалось. Если Марине было плохо, тоскливо или паршиво, она всегда отправлялась сюда, в цветочный магазин, который отец когда-то открыл для матери, чтобы та «дома не скучала». И который работал до сих пор именно из-за упорства и требований самой Марины, выставившей едва ли не ультиматум, когда отец собирался магазин продать после смерти жены. Для Марины мама до сих пор находилась здесь, среди этих стеллажей с вазами, в этом безумном смешении всевозможных цветочных ароматов: свежих, пряных, сладких, влажных, дурманящих. И тетя Люба, которую наняла еще мама, так же была для Марины частичкой еще той, совсем другой, счастливой и простой жизни.

- Как же ты там одна, в чужом городе? – продолжала сокрушаться тетя Люба, оборачивая цветы декоративной сеткой. – Без друзей, родных? Без… никого, - неловкая пауза сопровождалась испуганным и виноватым взглядом в ее сторону. И только тихая музыка из приемника сглаживала затянувшуюся тишину разговора.

Марина вздохнула, зажмурившись. Глупо было бы надеяться, что по возвращении в родной город ей удастся избегать этой темы. Но и воскрешать ту не хотелось. Как и упоминать того, имя кого к ночи вообще произносить не стоило (ее личная дурная примета).