Сердце просит счастья - [47]

– Иду, – кивнул тот, не отрывая взгляда от лица Миры.

Они стояли и смотрели друг на друга.

Вот так стояли и смотрели. Закрытые, как забралом от разрывающих все внутри эмоций, застывшие, окаменевшие два лица – только живые взгляды в перекрестье.

Мира сделала шаг… второй… третий и, миновав Барташова, застывшего статуей, пошла к выходу. Она покинула выставочный зал, получила шубку в гардеробе и, на бегу, торопливо надевая, выскочила из здания. И только тут, на улице, вдохнула полной грудью морозный колючий воздух и остановилась.

Она не чувствовала холода в распахнутой шубе и с неприкрытой головой, она сейчас вообще не чувствовала ничего – только то, что билось, кричало, горело у нее внутри.

Мира достала смартфон и вызвала такси.

Она вошла в дом, скинула шубу и куда-то сунула ее и теплую шаль, что держала в руках, не глядя, туда же, в неизвестность, уронила сумку, стянула сапоги уже по дороге в комнату один за другим, теряя их в черноте неосвещенной квартиры. И, наконец, добралась до гостиной.

И остановилась посреди комнаты, прислушиваясь к себе.

Постояла так и вдруг заспешила – включила бра на стене, торшер у дивана и, сделав полный круг по комнате, снова застыла в центре.

Входная дверь на площадку оставалась приоткрытой, и оттуда тянуло морозным сквознячком по ногам, а Мира стояла и ждала, не обращая на это внимания…

Дверь скрипнула и закрылась, щелкнул, запираясь, замок, послышались шаги по коридору. Андрей остановился на пороге гостиной на пару мгновений, как у последней черты перед шагом в неизвестность, и двинулся вперед, и встал напротив нее.

Совсем близко.

Это было сильнее их. Сильней любой их воли, разума, железных доводов рассудка и предрассудков, сильнее любых страхов, правил и желаний. И нежеланий.

Оно властвовало над ними, над их душами и телами.

И не имело никакого отношения к страсти.

Мира вздохнула, и Андрей сделал последние полшага, разделявшие их, положил ладонь ей на затылок, чуть запрокинул ее голову, наклонился и вгляделся в глаза. Совсем близко.

А потом медленно прижал к себе и обнял, а она подняла руки и обхватила его за спину. Стояли так, обнявшись и прижимаясь друг к другу. Это оказалось так по-новому для него, так по-особенному, то, что она не большая, не вровень с ним, и вся сразу очутилась в его объятиях.

Целиком.

И так с ходу идеально приладилось ее тело к его телу, словно она специально была создана, выточена природой для его рук и его форм. И только сейчас Андрей почувствовал, какое это удивительное ощущение, когда твоя женщина вся в твоих руках.

Он снова положил ладонь ей на затылок, осторожно отодвинул ее голову, наклонился и поцеловал.

Их первый поцелуй. Как пили из волшебного источника.

Мира отстранилась, судорожно всхлипнула от слишком сильных ощущений, накрывших ее, и уткнулась лбом ему в грудь.

Андрей аккуратно отстранил ее от себя, подержал за локти, будто сомневаясь, стоит ли отпускать, но отпустил все же и одним спешным движением снял куртку, кинул куда-то в сторону, туда же полетел шарф, а за ним пиджак и галстук, стянутый нервным рывком с шеи.

Упираясь носками в задники, неотрывно вглядываясь в лицо Миры, снял с ног туфли и шагнул, вернулся к ней. А она взяла его за руку и подвела к дивану, развернулась и, ухватив за подол, поднимая вверх, снимала с себя платье. Он помог.

Они не спешили, не срывали бездумно и торопливо друг с друга одежду, не рвались вперед, сгорая от страсти, нет – все по-другому происходило с ними!

Раздевались медленно, разглядывали с восторгом каждый вновь открываемый участок тела, дотрагивались, гладили друг друга и шли дальше. А когда оказались обнаженными, какое-то затянувшееся мгновение стояли напротив и впитывали в себя эту познаваемую наготу друг друга, как великий дар, как великое произведение чувственной красоты.

Андрей протянул руку, и Мира вложила в нее свою ладошку, он подхватил ее на руки и уложил на диван. Постоял совсем немного, глядя на нее сверху, встал на диван одним коленом, склонился и провел по ее телу рукой от груди вниз, до трепетного живота, опустился и лег сверху нее, и сразу вошел.

Никаких предварительных ласк и прелюдии, никаких затяжных поцелуев и жаркого шепота – это все было не нужно сейчас и глупо, и искусственно. Им не требовалось возбуждать друг друга, готовить и распалять. То, что они чувствовали и переживали, было выше и мощнее простого и привычного сексуального поведения.

Он вошел в нее сразу, до самого конца, до свода, и по их телам одновременно прокатилась первая яркая волна, подхватившая и понесшая их вперед.

Он входил в нее и неотрывно смотрел ей в глаза, и в самый последний момент, когда Мира поднялась на вершину и достигла своего оргазма, он поцеловал ее, поймав губами ее крик освобождения, устремляясь за ней, достигнув и своей вершины.

И в этот поразительный миг, словно невидимой вольтовой дугой по их телам пробежал мощный разряд какой-то энергии, как по замкнутой цепи – через Андрея и их соединенные в поцелуе губы, он прошел сквозь Миру и снова через Андрея, пробив его, выстрелил куда-то вверх…

И это было настолько сильно, что их выкинуло на какой-то совсем иной, недоступный, чувственный уровень.