Сердце подскажет - [27]

– Она и не будет, – вмешался Бенедикт в их разговор и добавил: – Да никто и не возьмет ее на работу, пока она окончательно не поправится.

Аннабелл метнула недовольный взгляд в его сторону.

Когда доктор ушел, она сказала с раздражением:

– Я не могу ничего не делать целых три недели. Если бы не эта болезнь, я бы наверняка уже нашла новую работу.

Бенедикт промолчал.

– Я должна работать. Мне надо содержать ребенка, а еще выплачивать кредит банку…

– Поговорим об этом позже, – сказал Бенедикт тихо. – Сейчас уже пора забирать Эдварда из садика.

Аннабелл хотела возразить, но вынуждена была лишь бессильно наблюдать, как он выходит из дому.

Господи, неужели целых три недели она не сможет ничего делать! Доктор, наверное, преувеличивает… Может, Бенедикт попросил его об этом? Но она им докажет!…

Она решительно откинула одеяло. Даже это простое движение причинило ей боль, но Аннабелл отказывалась сознаваться в этом даже самой себе. Она ведь еще молодая и сильная… Стараясь не обращать внимания на головокружение, она решительно встала с кровати.

Но ноги ее по-прежнему не слушались: пришлось ухватиться за спинку кровати. Да, у нее слабость, но это лишь от того, что она, столько времени провела в постели, ничего не делая.

Интересно, как долго она провалялась в кровати? Она вспомнила сильные руки Бенедикта, поддерживавшие ее, угадывавшие ее малейшее желание… Он так заботился о ней, как будто… как будто… Как будто она все еще была его женой, как будто он все еще любил ее!

Но он бросил ее, бросил ради другой, напомнила она себе. И, что бы она сейчас ни чувствовала, что бы он ни делал, она не должна забывать этого предательства.

Стиснув зубы, она сделала несколько шагов вперед, но тут у нее подкосились ноги, и она беспомощно рухнула на пол.

Минут через десять она доползла до кровати. Все тело ныло. Она никогда не болела. Единственный раз она испытала реальную боль во время родов, но это было совсем другое…

Боль и слабость, которые она чувствовала сейчас, были ей незнакомы и поэтому сильно ее пугали. Как ужасно зависеть от кого-то, особенно когда этот кто-то – Бенедикт. Но придется смириться и с этим. Все-таки доктор прав: она и о себе-то сейчас не в состоянии позаботиться, не говоря уж об Эдварде.

От досады у нее выступили слезы на глазах. Ну и что ей теперь делать? Как они с Эдвардом будут жить? И почему это должно было случиться, когда у нее только-только стала налаживаться жизнь?! Услышав голосок сына, она спешно смахнула слезу.

Он кинулся к ней. Аннабелл сразу почувствовала себя лучше.

На Эдварде была новая одежда.

– Из-за дождя одежда не успела высохнуть, – объяснил Бенедикт, словно угадав ее мысли. – Так, что я купил новую.

Но ведь это дорогие дизайнерские вещи! Как же она будет возвращать за них деньги Бенедикту? Она всегда покупала Эдварду одежду в недорогих магазинах.

– Мамочка, наконец-то ты поправилась! – Эдвард радостно поцеловал ее. – Посмотри, что я для тебя нарисовал, – сказал он с гордостью, показывая ей картинку. – Это я, ты и Бенедикт. А это дом, в котором мы будем жить.

У Аннабелл перехватило дыхание.

– Что? – переспросила она нервно.

Но Бенедикт уже взял Эдварда за руку.

– Пойдем, приготовим маме чаю. Мы потом это обсудим, – добавил он, глядя на Аннабелл.

– А потом я тебе почитаю, – пообещал ей Эдвард. – Мы каждый вечер тебе читали. Правда, Бенедикт? Ты, наверное, не помнишь, потому что спала. Зато теперь тебе лучше. Маме, нужно сейчас побольше пить, да, Бенедикт?

– Да, и правильно питаться, – добавил он многозначительно.

Когда они вышли, Аннабелл подумала, что зря волновалась за Эдварда. О нем, есть кому позаботиться. Его отец с ним рядом.

Но как Бенедикт может так вести себя с мальчиком и в то же время отказываться его признавать? И что Эдвард говорил насчет того, что они будут жить вместе?…

Когда Бенедикт вернулся в комнату, она уже крепко спала. Он поставил поднос рядом с кроватью. Склонившись над ней, он пристально вглядывался в ее лицо. Вчера доктор сказал, что худшее уже позади, но сам он убедился в этом только теперь, когда она наконец, пришла в сознание.

Ему не хотелось будить ее, но он понимал, что это необходимо: чтобы поскорее поправиться, она должна есть.

Бретелька ночной рубашки спала с ее плеча, и Бенедикт, не отдавая себе отчета, аккуратно ее поправил.

Аннабелл тут же проснулась.

Открыв глаза, она увидела, что он склонился над ней. Она никогда не сознается ему в этом, но до сих пор помнит, как не могла оторвать взгляд от его обнаженного торса, когда они только познакомились. Почти как сейчас…

Но она не должна позволять себе подобное. Она не должна допускать, чтобы чувства взяли верх над разумом. И нельзя забывать, как он ее обидел и – что гораздо важнее – что он может обидеть Эдварда.

– Сколько ты потратил на нас с Эдвардом? – спросила она усталым голосом. Она понимала, что едва ли сможет расплатиться: она никогда не сможет себе позволить таких вещей. Но она не имеет права принимать от него таких дорогих подарков.

– Нам многое нужно обсудить, – сказал Бенедикт спокойно. – Но сначала ты должна поесть.

– Я не голодна, – возразила Аннабелл.