Сердце не камень - [8]

И Дженис приветливо улыбнулась герцогу, однако ему было не до смеха.

— Это вы так считаете, — сказал он с горечью. — Но люди привыкли думать иначе. Им достаточно историй о моих предках, чтобы составить и обо мне соответствующее мнение. Ко мне и близко не подпустят ни одну молодую даму. Впрочем, мне все равно. Я хочу только, чтобы вы верили мне.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Вы не боитесь меня, Джесси? — заметил он с удивлением.

— А я должна вас бояться?

— Вы ведь находитесь в доме человека с такой репутацией…

— Так что же? Я должна остерегаться вас? — снова настойчиво спросила Дженис.

Вдруг он нежно коснулся рукой ее щеки.

— Никогда, слышите, никогда я не обижу вас.

Дженис замерла от этого прикосновения. Душа ее трепетала. Дрожь пробежала по всему телу. Шеффилд было слегка наклонился к ней, но неожиданно отпрянул и попытался улыбнуться.

— Вы обещали поиграть мне, — произнес он каким-то охрипшим голосом, указывая не фортепьяно.

— Конечно.

Дженис вернулась к инструменту и заиграла, с трудом осознавая, что делает.

Утром Дженис встала рано. Анатоль известил ее, что герцог до завтрака отправился в конюшни, и ей неожиданно захотелось найти его. Кроме того, неплохо было бы прогуляться — несколько дней она вообще не выходила из дому.

Дженис вышла на порог и остолбенела, увидев перед собой сказочный пейзаж. Снег белым пушистым покрывалом лег на землю. Парк и лес были неузнаваемы в своем зимнем убранстве. Легкий морозец пощипывал щеки. Девушку вдруг охватило ощущение счастья. Ей захотелось бегать по сугробам, играть в снежки. Но больше всего на свете ей хотелось в этот миг увидеть Шеффилда.

Приближаясь к конюшне, она услышала его голос. Он разговаривал с конюхом. Увидев Дженис, герцог улыбнулся.

— Джесси, если бы я знал, что вы собираетесь сюда, я бы подождал вас.

— Мне захотелось выйти. Здесь так красиво! — сказала Дженис и поинтересовалась: — А что здесь случилось?

— Мой любимый конь повредил ногу. Погода ли подействовала на него или же он застоялся в стойле, но только вчера он начал метаться и бить копытом в дверь.

— Он так же невыдержан, как и его хозяин, — рассмеялась Дженис.

— Когда это я успел так зарекомендовать себя? — поинтересовался Шеффилд.

— В первый же вечер. Вы смотрели на меня и говорили со мной довольно бесцеремонно.

— Если это звучало именно так, примите мои извинения, — и герцог поцеловал ей руку. — А смотрел я на вас не в силах скрыть восхищения вашей красотой.

— Тогда… — тихо сказала Дженис, — тогда я прощаю вас.

— Благодарю вас, мадемуазель.

Он поцеловал ее руку снова.

— А вы не замерзли? Хотите взглянуть на моих лошадей?

— С удовольствием.

Не выпуская ее руки, Шеффилд повел девушку за собой. Он представил ей конюха, показал своих коней. А Дженис думала только об одном: сегодня они еще вместе, а завтра?

Она едва слышала, что Шеффилд говорил ей, различая только свое имя, которое он произносил особым тоном. Она смотрела на герцога, на его волосы, профиль и была в таком состоянии, что споткнулась и упала бы, если бы герцог не подхватил ее.

— Боже мой! — воскликнул он. — Джесси, дорогая, вы…

Она вздрогнула. Не послышалось ли ей? Герцог был так близко, и он обнимал ее. Дженис положила руки ему на грудь. Оба, не отрываясь, смотрели друг на друга. Шеффилд осторожно снял капюшон с ее головы.

— Джесси…

И в следующую секунду он уже целовал ее в губы. Вернее, они оба соединились в поцелуе, потому что Дженис стремилась к этому не меньше герцога.

До этого Дженис никогда не целовалась с мужчинами, ее опыт ограничивался неуклюжими поцелуйчиками со сверстниками, от которых хотелось только хихикать. Разница была потрясающей. Поцелуй герцога разжигал в ней неведомые страсти. В ней пробуждалось желание, голова кружилась, пол уходил из-под ног. Когда Шеффилд оторвался от нее, Дженис открыла глаза, не понимая, где она. А он, с трудом переведя дыхание, сказал:

— Я мечтал об этом с тех пор, как впервые увидел тебя тогда вечером. Ты так прекрасна. А сейчас… Но я, наверное, должен извиниться?

Дженис следовало сказать «да», но она забыла о том, что надо соблюдать какие-то приличия. Не отрывая от него глаз, она прошептала:

— Нет, конечно нет.

Шеффилд осыпал поцелуями ее лоб, глаза, щеки… Прильнув к нему и чувствуя напряжение его тела, Дженис прошептала:

— Я потеряла всякий стыд, но, ради Бога, не надо извиняться, Стоун.

Герцог еще раз сжал ее в своих объятиях и осторожно отстранился. Он пытался совладать с собой.

— Я совсем сошел с ума, — сказал он неожиданно. — Кто угодно может зайти… А у меня в голове только одно — взять тебя прямо тут.

Дженис залилась краской, но не из-за того, что он не скрывал от нее своего желания. Она вдруг поняла, что хочет того же. И это поразило ее.

Шеффилд спросил:

— То, что я сказал, неприятно тебе?

— Нет, — пробормотала Дженис, — а может, да… Впрочем, не знаю, не понимаю…

Черты его разгладились. Он взял ее пылающее лицо в свои руки.

— Бедная моя… — сказал он нежно. — Как я мог воспользоваться твоей беззащитностью!

— Да? — спросила Дженис. — А если я сама хочу этого?

Шеффилд застыл, пораженный. Затем осторожно привел в порядок ее волосы, надел на голову капюшон и взял Дженис за руку. Он явно принял какое-то решение.