Сердце Мира - [50]

— Как! Этот белый бродяга будет поставлен выше меня?! — воскликнул Тикаль.

— Я этого не говорю, — ответил Димас. — Ты останешься касиком, но после тебя нами будет править сын Майи и белого Сына Моря, если только боги пошлют им сына. Ему суждено, по пророчеству, восстановить славу нашего народа!

— Я должна повиноваться, — проговорила Майя, — хотя много лет я обращала свои взоры на того человека, который потом меня обманул и взял другую жену… В пророчестве сказано, что мой сын, хотя и от белого человека, будет правителем страны, на трон которой я имею право. Я примиряюсь с будущностью и не оспариваю, Тикаль, твоих прав.

— Ты хорошо и правильно рассуждаешь, — сказал Маттеи, — но нам нужно знать еще мнение белого человека. Быть может, он предпочтет… Согласны ли вы так поступить?

— Согласны! Согласны! — раздались общие крики.

— Введите сюда белого человека! — распорядился Маттеи. Вошел сеньор, и большинство членов совета низко поклонились ему.

— Слушай волю богов, Сын Моря! — обратился к нему Маттеи. И он подробно передал удивленному и обрадованному сеньору все, что произошло без него.

— Что ты на это скажешь?

— Только безумец может выбрать себе смерть, — ответил сеньор. Я считал, что все, дело сделано, но оказалось, что конец был еще далек и — довольно грустный. Опять заговорил Димас.

— Братья, я думаю, что этот человек, который должен дать нам будущего касика, пришел издалека, но теперь он должен жить и умереть между нами, иначе, узнав нашу тайну, он может поведать ее чужим людям. Надо его сторожить, особенно пока не родится сын, и блюсти тщательно, как соблюдают жрецы священный огонь!

— Хорошо сказано! — подтвердило собрание.

— Теперь вам обоим, пришельцы, надо принести присягу, что вы не присвоите себе сокровищ Священного Города и без разрешения совета старейшин не покинете нашей страны. Поклянитесь в этом на нашем священном алтаре, перед великим символом Сердца!

Мы подчинились и исполнили требуемое.

— Повернитесь теперь, братья мои, и смотрите!

Мы увидели, что плиты пола раздвинулись, открыв глубокий провал; снизу доносился плеск текущих вод. Мы с ужасом отступили, а Маттеи продолжал говорить:

— Смотрите! Если вы хоть словом нарушите свою клятву, то вас ввергнут в этот колодец и воды поглотят вашу жизнь и даже самую память о вас. Видели и поняли?

— Видели и поняли! — отвечали мы.

— Можете идти, теперь вы приняты в состав нашего народа! С нами вышел Маттеи. Я обратился к нему с вопросом:

— Что же будет дальше?

— С вершины пирамиды будет объявлено народу о смерти Зибальбая и о постановлении совета старейшин. Народ, если пожелает, утвердит Тикаля, а через два дня белый человек будет мужем Майи, — с усмешкой добавил Маттеи. — Будем спешить, а то народ уже собрался.

На верхней площадке были приготовлены сиденья, на которых мы заняли места наравне с членами совета. После жертвоприношения Маттеи, окруженный другими старейшинами, объявил постановление совета, при полном одобрении собравшегося народа. По окончании всех этих обрядов меня с почестями отвели в особое помещение большого дворца. Убранство комнат свидетельствовало о необыкновенной былой роскоши. Мои мысли невольно перенеслись к временам Монтесумы. Отведав понемногу от принесенных обильных кушаний, я уснул, утомленный испытанными волнениями. Меня разбудил вошедший сеньор, веселый, каким я знал его еще до прихода к нам Моласа с вестью о Зибальбае.

— Я люблю Майю, дон Игнасио, и все-таки думаю, что наш брак не будет счастливым, потому что он достигнут обманом!

— Все, может быть, устроиться хорошо! — ответил я ему. — Я боюсь другого, а именно, чтобы не пострадала наша дружба. Благодаря женщине мы вступили на путь лжи.

— Да, но Майя избрала этот путь, чтобы спасти жизнь!

— Нет, сеньор! О своей жизни, я уверен, она мало заботилась. Она стремилась к жизни из-за любви… Друг, забудьте, впрочем, мои слова и знайте, что я по-прежнему предан вам!

Наутро к нам пришли люди, принесшие новые одежды, потом явились другие, занявшиеся расчесыванием волос сеньора и его облачением. По обычаю страны жениха наряжали, словно жертву на алтарь. Я последовал за ним, и нас провели опять в зал, где заседал совет. Все вошли с поклоном, кроме одного Тикаля. После нас, предшествуемая музыкантами, игравшими на трубах и флейтах, появилась Майя, сиявшая невиданной красотой, в роскошном наряде, осыпанном драгоценностями. Она ходила как во сне, точно безучастная ко всему. Зато Тикаль был гневен так, как я еще ни разу не видел. Он глаз не сводил с Майи, не пропускал ни одного ее движения. Оба, жених и невеста, были поставлены посредине комнаты, и один жрец громко провозгласил их имена. Майя должна была еще письменно отречься от своих притязаний на царство в пользу Тикаля. Затем было зачитано постановление совета о тех дворцах, угодьях, драгоценностях и сокровищах, которыми наделялась Майя и ее жених. Потом тот же жрец спросил, одобряет ли совет все сделанное и сказанное. Получив утвердительный ответ, он с низким поклоном подошел к Тикали и предложил ему как верховному жрецу освятить самый брак. Тикаль встал с места, но опять сел, говоря: